Ледяной поход генерала Корнилова

«Приблизительно числа 6-го февраля ко мне в Хопры[10]приехал Командующий Армией генерал Деникин. Ознакомившись на месте с обстановкой, он сказал мне: “Продержитесь ещё день-два. Я соберу всё, что можно, в Ростове, сниму все караулы и ударю по их левому флангу”. К сожалению, этому плану не суждено было исполниться…»[52] А на другой день, 7 (20) февраля, 300 казаков станицы Гниловской, державшие правый фланг белого фронта, на глазах у противника бросили свою позицию и разошлись по домам со словами:

– Мы будем только свои хаты защищать!

Генерал Черепов бросился их уговаривать, но всё было тщетно – казаки стояли на своём. Бесполезными оказались и уговоры их станичного священника. Он с крестом в руках попытался остановить уходивших с позиций казаков. «Они разошлись по домам и обнажили наш правый фланг, закрыть который у нас не было уже сил, – подвёл итог случившемуся генерал Черепов. – Я немедленно донёс генералу Деникину о создавшемся положении и получил приказ: сдерживая наседающего противника, отходить на “Лазаретный городок” – участь Ростова была решена»[53].

Другим негативным для белых событием стал скандал, разразившийся вокруг георгиевского кавалера полковника Симановского, подорвавший его репутацию в глазах всего штаба Добровольческой армии. До этого скандала генерал Корнилов очень тепло относился к командиру офицерского партизанского отряда, прилюдно называя его «особенным», за что того невзлюбили штабные генералы.

Однако прежде чем описать случай, ставший причиной скандала, следует в общих чертах осветить обстоятельства, породившие его. Накануне инцидента офицерский отряд полковника Симановского много дней находился на передовой, по большей части в поле. Стояли сильные морозы, не хватало продовольствия. Несмотря на многочисленные уверения штаба армии, что имущество отправлено на фронт, тёплая одежда и продукты питания в необходимом количестве в отряд не поступали. В результате постоянно росли небоевые потери в виде больных и обмороженных. Измотанные боями и морозами, полуголодные фронтовики обвиняли штаб в нераспорядительности и лжи. Наступала апатия. Падала боеспособность частей.

Один из офицеров отряда, Р. Б. Гуль, впоследствии вспоминал о фронтовых тяготах, голоде и морозах: «…некоторых оттирают, других еле-еле ведут под руки.

– Господа, капитан в поле остался, – кричит кто-то.

…Поверка людей – трёх недостаёт. В поле едет подвода и два офицера: искать. Из ста двух человек 60 обморозились. Тяжело обмороженных отправляют на Хопры и в Ростов.

Полковник С.[11] доносит, требует тёплых вещей. “Выслано, выслано”, – отвечают из штаба, и мы ничего не получаем по-прежнему. Весь отряд обвязан бинтами, платками, тряпками…»[54]

Вскоре прапорщик Гуль по поручению полковника Симановского приехал в Ростов и отправился с докладом к генералу Корнилову. «С обвязанным обмороженным лицом, в холодных сапогах, в холодной шинели я пришёл в штаб армии… – писал Р. Б. Гуль. – “Ну, как у вас дела?” – любезно спрашивает адъютант. Я рассказываю: “…Не ели почти три дня… Обмёрзли все… Под Хопрами пришлось туго… Корниловцы на станции раненых своих бросили…” Он смотрит мимо меня: “Да, да… ужасно, но, знаете, у нас тоже здесь каторга…” – в чём-то оправдывается адъютант. В кабинете смолкли голоса, в комнату вошёл Корнилов. Я передаю записку полковника С. и докладываю. “Столько обмороженных! Не получили консервов?! До сих пор нет тёплого! – кричит Корнилов, хватаясь за голову. – Идёмте сейчас же за мной”. …Мы входим в кабинет начальника снабжения – генерала Эльснера.

– Генерал, выслушайте, что вам доложит офицер отряда полковника С., – грубо говорит Корнилов, поворачивается и уходит.

Я докладываю. Эльснер нетерпеливо морщится: “Это не верно, всё было выслано…” – “Не могу знать, ваше превосходительство, мы не получали. Мне приказано доложить вам”»[55].

В то же время один из самых авторитетных летописцев Белого движения А. И. Деникин в книге «Борьба генерала Корнилова», не стесняясь в эпитетах, безапелляционным тоном заклеймил полковника Симановского: «…бестолковый и недалёкий, игравший на аракчеевском “без лести предан” и льстивший до приторности командующему, графоман и кляузник, – негодовал А. И. Деникин, – в течение трех недель безнадёжно путал в деле командования отрядом, пока случай не избавил нас от него: после одного тяжёлого боя он уехал в Ростов и оттуда послал своему заместителю на позицию распоряжение присылать ежедневно по 15–20 человек под видом обмороженных; таким образом соберётся весь отряд и отдохнёт… А в эти дни поредевший фронт еле держался. Письмо попало в руки генерала Корнилова и решило участь писавшего: он был уволен в резерв. Корнилов привязывался к людям, верил им и страдал, когда обнаруживалась ошибка»[56].