Ледяной поход генерала Корнилова

Красный главком В. А. Антонов-Овсеенко трезво оценивал численность и качественный состав сил своего главного противника – Добровольческой армии. «Усиленная работа по её формированию довела численность её до 4000 штыков, 200 сабель, 12 орудий, – писал В. А. Антонов-Овсеенко. – К этому надо присоединить различные партизанские отряды (Грекова, Семилетова и т. д.) и казачьи дружины (Гниловскую, Аксайскую, Старочеркасскую). Особенной стойкостью отличались – Корниловский ударный полк, три офицерских батальона, юнкерский батальон и добровольцы Семилетова. Георгиевский полк был слабоват. Артиллерия действовала превосходно. Но противник сильно страдал от недостатка патронов и особенно артснарядов. Громадным нашим преимуществом являлось превосходство в артиллерии, хорошо руководимой и не терпевшей нужды в снарядах. Серьёзнейшее значение имела также обеспеченность нашего тыла, в изобилии пополнявшего наши потери. Корниловцы же должны были немало сил уделять на удержание в страхе и трепете большого рабочего города – на караулах в Ростове они держали “Ростовский Добровольческий полк”, пару батальонов (офицерский и корниловский) и разные мелкие части»[61].

Белым стало ясно, что бой партизанам придётся принимать на линии хутора или отойти. «Этому последнему предположению категорически воспротивился Греков, – отмечал С. Н. Гернберг. – Он, с присущей ему горячностью, упрямством и позой, заявил: “Кто бы мне ни отдал приказания отступать, я с партизанами погибну, но не сделаю и шага назад!” Обещание это он, может быть, и сдержал бы, но более благоразумное начальство передало его решение по телефону из железнодорожной будки в Ростов, и оттуда было получено приказание: “Глупостей не делать, а подчиняться всем распоряжениям начальника участка…”»[62].

Половина отряда выдвинулась вперёд на линию фронта корниловцев и у железнодорожного переезда рассыпалась в цепь. Остальные партизаны сопровождали лошадей и обоз, отходивший в Ростов по блестящему льду Дона. Далеко не все из них добрались до спасительного берега. Несколько очередей вражеских гранат в разных местах вздыбили лёд. Под завязку гружённая патронами, тяжёлая повозка провалилась в чёрную дыру, образованную взрывом. Спасти никого не удалось, повозка с патронными ящиками, люди и лошади – всё затащило под сверкающий на солнце лёд.

Артобстрел без перерывов продолжался несколько часов. Красные артиллеристы не жалели гранат и методично перепахивали прифронтовое пространство и сам добровольческий фронт. «Снаряды, падавшие в поле, сзади фронта, стали ложиться все ближе и ближе к нашему переезду, – вспоминал С. Н. Гернберг, – и, наконец, одна очередь легла прямо среди нас, попав в шлагбаум и железнодорожные пути… Вторая и следующие попали туда же, и воздух сделался смрадным и тяжелым, солнце для нас совершенно померкло, в воздух летели куски дерева, железа, земли, стекол и кирпича, а все наши мысли сосредоточились на желании врасти или вкопаться в эту мёрзлую, твёрдую землю. Слышались крики и стоны раненых, которые или сами, или с помощью своих друзей торопились подняться и идти в тыл, к спасительному, как казалось, Ростову, чтобы выйти из фронтового ада…»[63]

Огонь красных батарей не прекращался ни на минуту, выхватывая из добровольческих рядов всё новых бойцов. В какой-то момент заговорили и красногвардейские пулемёты. Их огонь прижимал добровольцев к земле, не давая им поднять голову. Лишь изредка гремели разрозненные ответные ружейные выстрелы по ещё невидимому наступающему противнику.

Вскоре глазам добровольцев открылась тревожная картина – впереди и справа от них на расстоянии не более полутора вёрст показались густые вражеские цепи. Пехота красных молча, без единого выстрела охватывала правый фланг добровольцев, заходя далеко в тыл. Лишь глубокий снег мешал красным осуществить этот манёвр быстро и захлопнуть ловушку.

Добровольцам следовало поторопиться, чтобы вырваться из приготовленной западни. Они поднялись и под пулемётным огнём стали отходить по железнодорожной насыпи. «Греков снова пытался кричать о том, что отступление позорно, что он застрелится, но не отступит; гимназистка Ася, стоя в положении “с колена”, спокойно посылала пулю за пулей в красных, какой-то черкес или кубанец, офицер, взявшийся неизвестно откуда, втащив свой тяжелый пулемет Максима на крышу небольшого железнодорожного строения, тщетно звал опытных пулеметчиков и угрожал отступающим плетью»[64]. Несмотря на грозившую им опасность, добровольцы время от времени останавливались и посылали несколько пуль в наступающего тесными цепями врага.

Белые упорно сопротивлялись. На помощь к ним подошли немногочисленные свежие силы – ростовские формирования и Старочеркасская казачья дружина, но фронт уже неудержимо покатился к городу.