Ледяной поход генерала Корнилова

Хотя все атаки добровольцам удалось отбить, их положение оставалось отчаянным – вражеское кольцо сжалось, патроны на исходе, потери в отряде неуклонно росли. Он оказался заперт на крохотном пятачке вокруг здания вокзала. Добровольцы ожидали новых атак, уповая на обещанную помощь из Ростова. И с каждым часом их надежды таяли… «Но вот, около красного бронепоезда стали рваться снаряды: это стреляли орудия отошедшего к Ростову взвода юнкерской батареи, наблюдатели которого заметили бронепоезд. Несколько разрывов и… прямое попадание в паровоз…[1]»[9] Пользуясь удачным моментом, морская рота немедленно организовала вылазку с целью утолить патронный голод и заставить замолчать оставленный без прикрытия отступившей пехотой, подбитый красный бронепоезд.

Добровольцы сумели подобраться к паровозу на довольно близкое расстояние и внезапно ударили в штыки. Закипел упорный рукопашный бой. В жестокой схватке белые моряки перекололи всех артиллеристов и пулемётчиков, а паровоз бронепоезда привели в негодность. В отряд они вернулись с богатой добычей – увешанные пулемётными лентами и с приличным запасом винтовочных патронов. На вокзале их встретили с нескрываемой радостью. Однако положение добровольцев оставалось критическим. Они продолжали надеяться на спасительную помощь.

Пока Батайский отряд в полном окружении отбивал яростные атаки красноармейцев, шедший ему на выручку юнкерский батальон во главе с генералом Марковым пытался прорвать красный фронт со стороны Ростова. Но жидкая цепь юнкеров натолкнулась на густые массы красной пехоты и, получив фланговый удар со стороны селения Батайск, отошла назад.

Вскоре юнкера сами вынуждены были перейти к глухой обороне. Генерал Марков долго не выводил их из-под огня, надеясь, что Батайский отряд, правильно оценив обстановку, пойдёт на прорыв и надеялся поддержать его. Но полковник Ширяев весь день оставался на вокзале, выполняя полученный накануне боя приказ – держаться до подхода подкрепления. В конце дня, во избежание лишних потерь, генерал Марков всё же отвёл юнкеров за реку Бейсужок. Теперь Батайский отряд и юнкерский батальон разделяло вёрст пять и несколько тысяч красной пехоты.

К вечеру стала меняться погода. Угомонился степной ветер и смягчился мороз. Выпал снег, бережно покрывая землю белым саваном. Разгулялась позёмка, заметая следы дневного боя, воронки от разрывов артиллерийских снарядов, искорёженные обломки железнодорожных вагонов, многочисленные тела убитых…

Наступила ночь на 2 (15) февраля, а с нею пришла зловещая тишина на всём батайском фронте. Полковник Ширяев выставил посты и дозоры и собрал остатки отряда в здании вокзала, чтобы дать измотанным за боевой день людям пищу и отдых.

Командир отряда собрал всех начальников. На повестке совещания – оценка обстановки. Как всегда, главный вопрос – что делать? Оставаться на своей позиции на вокзале имело смысл лишь в том случае, если необходимо овладеть всем железнодорожным узлом и селением Батайск. Для этого требовались крупные силы почти всей Добровольческой армии, а не помощь в 200–300 штыков. Патронов, с учётом трофейных, явно не хватало на отражение нескольких атак. «Потери отряда за день боя – до 35 человек, – отмечал В. Е. Павлов, – из которых 6 человек убитых и 5 тяжело раненных… В отряде всего 140 бойцов. Настроение бодрое, но силы противника подавляющие: их насчитывают не менее, как в 3000 человек»[10]. Удерживая вокзал во второй день боёв, отряд обрекал себя на агонию и, в конечном счёте, на разгром. Оставшихся в живых добровольцев неминуемо ожидали жестокий плен и мученическая смерть. В близкую помощь командир отряда больше не верил. На совете решили под покровом ночи пробиваться в наименее опасном восточном направлении на станицу Ольгинскую.

Оставался самый трудный вопрос – как вывести раненых, особенно носилочных. «Я был тяжело ранен и лежал внутри вокзала и обязан своей жизнью полковнику Ширяеву, – писал А. П. Ваксмут. – С наступлением темноты было решено пробиваться. Нас, носилочных раненых, было человек 8–9, и мы были большой обузой для остальных. Зная бесчеловечную жестокость, издевательства и пытки, которым подвергались попавшие в плен к красным раненые добровольцы, кто-то предложил из милосердия нас добить. Услышав это, полковник Ширяев заявил, что либо все выйдем, либо все останемся»[11].