Ледяной сфинкс

К двум часам дня ветер резко усилился, причем невозможно было даже определить, с какой стороны он дует. Качка стала нестерпимой, и боцман приказал закрепить все предметы на борту. К трем часам северо-западный ветер набрал небывалую силу. Лейтенант распорядился взять нижние рифы у бизани, фок-стакселя и штормовой фок, надеясь выдержать ветер и не отклониться к востоку, где скопились дрейфующие льды, плыть среди которых было бы для корабля смертельно опасно.

Содрогаясь от ударов волн и порывов ветра, шхуна то и дело давала опасный крен. К счастью, груз в трюме не сдвинулся ни на дюйм, ибо был закреплен в расчете на ураган поистине чудовищной силы, поэтому нам не грозила участь «Дельфина». Как помнит читатель, этот злосчастный бриг перевернулся кверху дном, и Артур Пим с Дирком Петерсом провели немало дней, уцепившись за киль.

Ни один знаток погоды, поднаторевший в прогнозах, не смог бы предсказать, как долго продлится шторм. Сутки, двое, трое суток непогоды – антарктические широты могли сулить ненастье любой продолжительности.

Спустя час после начала бури на нас обрушился дождь вперемешку то с градом, то со снегом. Объяснялось это резким падением температуры. Термометр показывал всего лишь два градуса выше нуля, а атмосферное давление упало до 721 миллиметра.

Было десять часов вечера – я воспользуюсь словом «вечер», хотя солнце постоянно оставалось над горизонтом.

Сила ветра удвоилась. Я не решался вернуться в каюту и скрючился за рубкой. В нескольких шагах от меня капитан и его старший помощник обсуждали сложившееся положение. При чудовищном грохоте волн и скрипе снастей они вряд ли могли расслышать друг друга; однако моряки умеют объясняться жестами.

Шхуну сносило к юго-востоку, где она неминуемо натолкнется на громоздящиеся льды. Нам грозила двойная беда: отклонение от курса и столкновение со льдами. Бортовая качка настолько усилилась, что верхушки мачт описывали в небе все более опасные пируэты. При очередном потоке дождя казалось, что «Халбрейн» вот-вот расколется надвое. С бака невозможно было разглядеть, что творится на корме.

В просветах впереди было видно, с какой яростью бьются о бока айсбергов гигантские волны. Льдин вокруг становилось все больше – вероятно, шторм ускорил вскрытие ледяных полей, сделав их более доступными для прохода.

Пока же главной задачей было выстоять под напором ветра, для чего нужно было лечь в дрейф. Шхуну отчаянно трепало. Валы заслоняли небо и с невероятной силой обрушивались на палубу.

Первым делом следовало развернуть судно носом против ветра. После этого шхуна, дрейфуя под зарифленным марселем, малым стакселем на носу и штормовым стакселем на корме, смогла бы противостоять буре, а если бы шторм разгулялся пуще прежнего, можно было бы еще уменьшить площадь парусов.

На вахту заступил матрос Драп. Лен Гай, стоя бок о бок с ним, следил за маневрами шхуны. На баке матросы споро выполняли команды Джема Уэста, а на корме шестеро под водительством боцмана меняли бизань на штормовой стаксель. Последний представляет собой треугольный кусок очень плотной парусины, скроенный наподобие кливера, который поднимают на стоячем такелаже мачты.

Для того чтобы взять рифы на марселе, следовало вскарабкаться на ванты фок-мачты, чем и занялись четверо моряков. Первым бросился к выбленкам Хант. За ним – Мартин Холт, старшина-парусник шхуны. Третьим был матрос Берри, четвертым – один из новичков.

Я и представить себе не мог, что можно действовать так умело и проворно, как это выходило у Ханта. Его руки и ноги едва касались выбленок. Добравшись до верхнего конца вантов, он двинулся по рее, чтобы ослабить штерты марселя. Мартин Холт устремился к противоположному концу реи, остальные двое остались посредине.

Матросам предстояло распустить парус и взять на нем нижний риф. Затем, спустившись на палубу, они должны были натянуть его снизу. Капитан Лен Гай и его помощник не сомневались, что под такой оснасткой шхуна сможет пролежать в дрейфе столько, сколько понадобится.

Пока Хант и его товарищи трудились над марселем, боцман поставил штормовой стаксель и дожидался от лейтенанта команды крепить его. В этот момент на корабль обрушился сильнейший за весь шторм порыв ветра. Ванты и бакштаги, готовые лопнуть, загудели, как стальные тросы. Казалось, еще минута – и те немногие паруса, которые оставались на мачтах, разорвутся на тысячи лоскутов… Внезапно палуба вздыбилась от удара волны. Несколько бочонков, сорвавшись с мест, покатилось к борту. Шхуна так сильно накренилась вправо, что вода хлынула буквально отовсюду. Меня бросило на рубку, и я несколько секунд не мог встать на ноги. Крен грозил катастрофой: край реи, на которой хлопал марсель, погрузился в воду на три-четыре фута… Когда рея вынырнула из воды, на ней не оказалось Мартина Холта. Послышался крик – это кричал старшина-парусник, смытый волной. Его рука отчаянно взметнулась в пене, вскипевшей на гребне вала…