Ледяной сфинкс: [роман]; Трикк-тррак: [новелла], Мятежники с «Баунти»: [повесть]

Оставаясь наедине, мы с Леном Гаем и Джэмом Уэстом начинали обсуждать наше положение и способы спасения. Лейтенант сохранял надежду на успех и твердил, что если не произойдет ничего неожиданного, то нам удастся спустить шхуну на воду. Капитан проявлял больше сдержанности. Видно было как при мысли о том, что придется отказаться от попыток спасти людей с «Джейн», у него разрывается сердце.

В самом деле, если «Халбрейн» суждено вновь закачаться на волнах, то какую он отдаст команду в ответ на вопрос Джэма Уэста? «Курс на юг»? Нет. на этот раз его не поддержат не только новенькие, но и старая команда. Продолжить поиски в прежнем направлении, надеясь — безо всяких оснований — пройти из Атлантического океана прямиком в Индийский, — нет, подобной дерзости не мог себе позволить ни один мореплаватель. Если мы и достигнем в конце концов неведомого континента, то айсберги прижмут нас к берегу, обрекая на страшную зимовку…

Пытаться и в подобных условиях вырвать у Лена Гая согласие на продолжение плавания значило бы нарваться на верный отказ. Как можно предлагать такое, когда здравый смысл требует немедленно поворачивать на север, не задерживаясь в этих высоких широтах? Однако, решив не заговаривать об этом с капитаном, я не отказывался от намерения выведать настроение боцмана.

Чаще всего, покончив с делами, Харлигерли выбирал мою компанию, и мы мирно болтали, предаваясь воспоминаниям о проделанном пути. Как-то раз, забравшись на верхушку айсберга, мы по привычке изучали неизменно пустынный горизонт. Неожиданно боцман воскликнул:

— Кто бы мог подумать, когда «Халбрейн» отплывала с Кергеленов, что спустя шесть с половиной месяцев она окажется в этих широтах да еще на склоне ледяной горы!..

— Это тем более достойно сожаления, — отвечал я, — что, не случись этого несчастья, мы бы уже достигли цели и повернули назад.

— Не стану спорить. Но что вы имеете в виду, говоря о достигнутой цели? Что мы отыскали бы своих соотечественников?

— Возможно, боцман.

— Я в это ни чуточки не верю, мистер Джорлинг, пусть в этом и состояла главная и даже единственная цель путешествия но антарктическому океану…

— Единственная — да, но только в начале, — уточнил я. — Однако с тех пор, как метис открыл нам истину об Артуре Пиме…

— Значит, это не выходит у вас из головы, мистер Джорлинг, как и у нашего славного Дирка Петерса?

— Не выходит, Харлигерли. Надо же — чтобы столь невероятная случайность постигла нас на самом пороге удачи… Сесть на мель в тот самый момент, когда…

— Можете и дальше тешиться иллюзиями, мистер Джорлинг. Раз уж вы полагаете, что мы стояли на пороге удачи…

— Почему же нет?

— Нас подстерегла весьма любопытная мель! — вскричал боцман. — Воздушная, можно сказать…

— Что ж, несчастливое стечение обстоятельств, только и всего, Харлигерли…

— Несчастливое — с этим я согласен. Однако из всего этого можно хотя бы извлечь полезный урок.

— То есть?

— По-моему, он состоит в том, что человеку не следует забираться столь далеко в эти широты, ибо сам Создатель запрещает своим детям приближаться к земным полюсам!

— Тем не менее нас теперь отделяют от полюса какие-то шестьдесят миль..

— Согласен, мистер Джорлинг. Только что шестьдесят миль, что тысяча — все едино, раз у нас нет возможности их преодолеть. Если же нам не удастся спустить шхуну в море, то мы обречены на зимовку, которой не позавидуют и полярные медведи!

В ответ я только покачал головой. Боцман верно разобрался в моих чувствах.

— Знаете, о чем я чаще всего думаю, мистер Джорлинг? — спросил он.

— О чем, боцман?

— О Кергеленах… Вот бы снова оказаться там! Конечно, зимой там прохладно, так что сильной разницы вы бы не почувствовали, зато оттуда рукой подать до мыса Доброй Надежды и, чтобы погреться там на солнышке, не надо преодолевать ледяные поля. А здесь нас со всех сторон окружают эти чертовы льды и остается только гадать, увидим ли мы когда-либо незамерзающий порт…

— Повторяю, боцман, если бы не последнее происшествие, все бы уже кончилось — так или иначе. У нас оставалось бы более шести недель, чтобы выскользнуть из антарктических вод. В общем, нашей шхуне страшно не повезло, а ведь до этого все складывалось на редкость удачно…

— Теперь мы можем забыть об удаче, мистер Джорлинг, — отвечал боцман. — Боюсь, что…

— Что я слышу, боцман? И вы тоже? Раньше вы были непоколебимо уверены в успехе!

— Уверенность может истрепаться, мистер Джорлинг, как брюки. Чего вы хотите?.. Стоит мне сравнить себя с моим приятелем Аткинсом, которому так уютно в его гостинице, вспомнить «Зеленый баклан», где так приятно глотнуть виски или джину под треск дровишек в печке и скрип флюгера[114] на крыше, — и сравнение оказывается не в нашу пользу, Приходится признать, что почтенный Аткинс, пожалуй, выбрал более удачный жизненный путь…

— Боцман, вы еще увидитесь и с почтенным Аткинсом, и с его «Зеленым бакланом», и с Кергеленами! Видит Бог, нельзя унывать! Куда это годится, если даже такой человек, как вы, здравомыслящий и решительный…

— Ох, если бы речь шла только обо мне, — это было бы еще полбеды…

— Неужто и экипаж?..