Ледяной Сокол

А прямо под собой, на склоне одинокого холма, он увидел всадницу верхом на сером коне. Она тоже следила за повозками, и ее обезображенное огнем лицо было совершенно бесстрастным. Большая женщина, костлявая и мускулистая, с плечами широкими, как у мужчины, в куртке из волчьей шкуры, в рубашке из шерсти мамонта, которую соткала себе сама на переносном ткацком станке, потому что никто не рискнет доверить удаче другого вещь, которая будет прикасаться к твоей коже. Он каким-то образом узнал ее. Собственно, отсюда он мог даже сосчитать количество черных пятнышек на спине у лугового тетерева. Суровое лицо с насмешливыми светло-голубыми глазами, волосы, побелевшие в местах, где были шрамы от ожогов. Она свободно сидела в седле, положив руки на колени. Когда Ледяной Сокол в следующий раз глянул вниз, ее уже не было.

Голубая Дева.

Возлюбленная Солнечной Голубки, погибшей во время охоты.

Захватчица его права по рождению, обвинившая его в трусости и очернившая последний год жизни Полдня.

Обманувшая их общих Праотцев – и этот обман мог дорого стоить всему племени.

Вождь клана Говорящих со Звездами.

«В один прекрасный день, – подумал Ледяной Сокол, – и день этот настанет очень скоро, ты заплатишь мне за все».

Солнце, во всем своем великолепии добравшееся уже до зенита, призывало его. Но вокруг сновали демоны, туманные очертания, почти невидимые в ослепительном блеске дня, и дураком я буду, подумал он, если стану бросать им вызов. Поэтому он снова спустился к земле, к теплой пещерке, в которой возле его тела сидела Холодная Смерть, бормоча заклинания, отгоняющие демонов и смерть.

Глава девятая

– Есть изменения?

Минальда покачала головой.

– Я говорю себе, что так даже лучше, – прошептала она. Глядя на загорелое лицо человека, лежащего на кровати, Джил подумала, что можно и не шептать – Руди все равно ничто не разбудит. Единственная сосновая лучина горела в железном держателе и бросала желтый отсвет на лицо девушки. Никто не знал, как долго продержится осада, поэтому использование факелов и лучин было сведено до минимума.

В этой комнате все равно не требовалось много света. По нескольку раз на дню сюда заходила Илайя, чтобы посмотреть на больного и снова наложить заклинания исцеления и тепла, которые удерживали его и не давали погрузиться в холод и смерть, но Илайя была волшебницей и видела в темноте. А когда приходила посидеть Альда, что она делала много раз на дню, ей хватало одной этой лучины.

Даже в этом щадящем свете Минальда выглядела ужасно – истощенная, бледная и измученная. Джил знала: на людях она старалась держаться достойно. В Убежище ее называли мужественной. И только здесь могла она поплакать.

Руди был другом Джил в течение семи лет, с их первой несчастливой встречи на калифорнийских холмах. Он был тем последним звеном, которое еще связывало ее с миром, который они оба покинули. Миром, который они никогда не забудут. Она и сама проливала слезы в этой комнате.

– Слушай, я не хочу нагружать тебя этим, – сказала Джил, – но лорд Скет умрет от горя, если не увидит тебя. Если хочешь, я скажу ему, чтобы он перестал надоедать.

Минальда покачала головой, отжала тряпицу, мокнувшую в миске с душистой уксусной водой, и обтерла лицо.

– Мне придется к нему пойти, – сказала она. – Моя старая нянька всегда говорила мне, что нет смысла откладывать дело на потом. – Она встала. Когда Альда работала – встречалась с лордами Убежища, выслушивала рассказы о бесконечных ссорах и сварах, с которыми обитатели Убежища приходили к ней в поисках справедливости, совещалась с охотниками и хранителями гидропонных садов о том, как распределять пищу и работу – она надевала один из официальных туалетов, сшитых по моде, к которой они привыкли во времена могущества их королевства, чтобы показать этим свою власть и силу. Так она была одета и сейчас: шлейф, ниспадающие рукава, богатая вышивка с драгоценными камнями; очень немногие в Убежище знали, что ей нравится самой шить себе наряды. Однако при дымном освещении зеленая шерсть казалась грязной, а красный бархат походил на запекшуюся кровь.

– Следует пройти и через это. – Альда поправила изысканную прическу и приколола вуаль, бывшую частью ее приданого – бледно-зеленого шелка, ниспадавшую до самых бедер. – Я знаю, чего хочет леди Скет.

Действительно, об аудиенции просил лорд Скет, но идею подала его жена.

– Мы даже не спросили их о намерениях, – заявил этот рослый мужчина с фигурой, напоминавшей грушу, сложив руки на серебряной пряжке ремня. – Мы просто превратили себя в пленников, живем, как арестанты, вот уже целую неделю, а ведь вероятно, все можно уладить, если пойти на компромисс.