Ледяной свидетель (сборник)

Спустя час от неприметного дома в сторону Москвы отъехали четыре машины: кроме двух машин с оперативниками и «Приоры», за рулем которой сидел Гуров, ехал еще и прибывший из столицы автозак, в котором находились пятеро арестованных бандитов.

– Куда их, в Лефортово? – еще там, на месте, спросил Крячко. – Оформим, а завтра начнем допрашивать, снимать показания.

– Нет, не хочу откладывать на завтра, – сказал Гуров. – Я завтра – то есть, по сути, сегодня, ведь уже третий час утра идет, – обещал Сыромятникову вернуться в Ключи. Ну, может, сегодня и не вернусь, но завтра точно должен. И к этому времени мне надо знать, причастны ли эти наши «клиенты» к покушению на следователя Тонких. Так что давай хотя бы двоих допросим сегодня.

– А кого именно?

– Ну, на откровенность Трикозова нам рассчитывать не стоит. Человек, который бежал из-под стражи и больше года скрывался от правосудия, явку с повинной устраивать не станет. Алдонин у них, судя по всему, главарь, и тоже сразу не расколется. Может быть, Юртаев?

– Не, Мирзу я немного знаю, – покачал головой Крячко. – Он мужик упертый, из него слова не вытянешь. Уйдет в глухую «несознанку» и будет там сидеть.

– Значит, остаются братья Иголкины, – заключил Гуров. – Младший, конечно, поерепенится, но мы его, думаю, убедим. А старший, беспокоясь за него, тоже может кое-что рассказать. Так что давай братьев ко мне в кабинет, там мы с тобой их и допросим. По одному, конечно. А остальные пускай отправляются в СИЗО.

Следуя этому распоряжению, вся кавалькада вначале проследовала к зданию МВД. Из автозака выгрузили двух братьев и пока поместили их в боксы. Гуров в сопровождении Крячко отправился к себе в кабинет. Там он первым делом заварил крепкого чаю, они с Крячко выпили по чашке, после чего вызвал на допрос старшего Иголкина.

Тот вошел в кабинет развязной походкой, с презрительным выражением на лице.

– Садись, Иголкин, побеседуем, – обратился к нему Крячко.

– О чем нам беседовать? – ответил задержанный. – Я ничего не совершал, у вас на меня ничего нет. И задержали меня незаконно. Сплошной ментовский произвол. Небось «висяки» на меня вешать будете. Да только не на такого напали! И давить на меня бесполезно, я зазря ни в чем сознаваться не буду.

– Никто на тебя давить и не собирается, – миролюбиво заметил Крячко. – А что у нас на тебя ничего нет, тут ты ошибаешься. Кто при задержании оказывал активное сопротивление сотрудникам полиции?

– А откуда я знал, что вы сотрудники? – усмехнулся Иголкин. – Я думал, это братва солнцевская на нас напала. Знаете, какие уркаганы в Солнцеве? Вот мы с братаном и дали деру…

– О том, что перед вами не бандиты, а сотрудники полиции, вы все прекрасно знали, – возразил ему Крячко. – Капитан Муравьев честь по чести все сделал: постучался, представился, объяснил цель посещения. И Алдонин, хозяин дома, после разговора с капитаном вошел обратно в дом. Там он наверняка вам все сообщил. Так что ты не можешь отговориться тем, что не знал, кто перед тобой. Когда оперативники попытались войти, вы стали отстреливаться, а потом решили бежать, но не получилось… Кстати, могу тебя поздравить, кроме сопротивления сотрудникам полиции, у тебя имеется еще одна статья – незаконное ношение оружия.

– Ну, оружие у меня оказалось случайно, на улице подобрал, – нагло заявил Иголкин. – А стрелять начал потому, что испугался за свою жизнь. Не знаю, в чем вы там уверены, только Игорь нам ничего не говорил. Сказал только, что выйти надо, до гаража дойти, и все. Взял ключи и вышел. А тут стали вооруженные люди ломиться, вот я и начал с перепугу стрелять, а потом решил убежать.

– Ага, значит, это ты с перепугу чуть не прострелил голову полковнику Гурову, – иронически заметил Крячко.

– Так нас сам Гуров задерживал? – удивился Иголкин.

– Представь себе, да. И ты в него несколько раз стрелял. К счастью, неудачно. Так что полковник живой и здоровый, вот он сидит. – И Стас кивнул на сидевшего чуть в стороне Гурова.

Старший Иголкин с почтением и некоторым испугом взглянул на полковника, но ничего не сказал.

– Ну, так что, Иголкин, будет у нас с тобой доверительная беседа или нет? – продолжал Крячко. – Основания для твоего задержания у нас, как видишь, были, и обвинение по двум статьям мы вполне можем тебе предъявить. Но у нас есть для тебя и более серьезные вещи. Вот о них-то и хотелось бы поговорить.

– Что голову полковнику Гурову чуть не прострелил, это я сожалею, – ответил Иголкин. – А больше нам беседовать не о чем, я это уже говорил. Я сидел в гостях у Игоря Алдонина, ничего не нарушал, вдруг ломятся, я испугался за себя и брата. А пистолет нашел на улице. Это вам мое последнее слово, и больше говорить не о чем. – И, словно показывая, что говорить больше не намерен, сел боком, развалившись на стуле.

– Ладно, не хочешь говорить – не говори, – произнес Гуров, впервые принявший участие в допросе. – Одно только скажи, вы дело-то успели сделать или нет?

– Какое дело? – удивился задержанный. Так удивился, что забыл о своей расслабленной позе и сел прямо.