Ледяной телескоп

Сердце мое бешено колотилось. Всем своим существом я чувствовал, как трудно бежать моему огромному близнецу. Он едва-едва нес себя. При его огромных размерах, при скорости бега, равной скорости летящего самолета, сопротивление воздуха для него было слишком ощутимым. Да еще ступни из-за громадности веса по щиколотку увязали в земле… Ему было невероятно тяжело. Уже смертельно ныло все его тело, но мое сердце помогало биться его сердцу.

– Что он шепчет, этот негодяй?!. – зеленея от злости, глядя на меня неподвижными бляхами глаз, спросил нумизмат. – Я прикончу его!..

– Не надо, шеф! – остановил его Кобальский. – Ведь из-за него в колоссе снова вспыхнула жизнь!.. А если мы убьем этого мерзавца, то его двойник станет действовать автономно. Слишком самостоятельно! Пусть этот Максим представит, что…

– Представляй и ты! – потребовал нумизмат. – Все представляйте!

– Это бесполезно… – плаксиво возразил Кобальский, вдруг быстро подставил руку и поймал свой отвалившийся нос.

– Ну!.. Представляй! – дулом пистолета сильно ткнул меня в грудь нумизмат. – Ясно вообрази… – (грубое ругательство), – что он рухнул! Представь, как он с грохотом рассыпался!.. На куски!..

А мне вдруг вспомнился, будто назло, наперекор словам этого ценителя редких монет, ярко, в один миг, всплыл в памяти тот драматический случай… Может, это исполин вспомнил ту минуту – тяжелую минуту, почти отчаяние. Как два года назад, сдирая кожу на руках и ногах, я взбираюсь по скалистой горной круче, чтоб успеть; еще минуту, несколько метров, подать руку, сверху подать руку, потому что человек повис на одних руках над пропастью, только бы успеть!..

А тут этот, вместе с самолетом волокущий всех в пропасть, с зелено-коричневой бледностью на физиономии, сильно вспотевший, хрипло требовал:

– Представляй!..

– Я представляю, – сказал я.

Сказал и изо всех сил ударил по правой руке нумизмата. Его пистолет улетел куда-то далеко за кресло. Я стремглав мимо Большого Кеши бросился в нос самолета. Влетел в пилотскую кабину. Захлопнул за собой тяжелую дверь, задвинул внушительных размеров, как и все здесь, нелепую, будто амбарную, задвижку.

Бет недоуменно на короткий миг повернулся ко мне. Я знал, от положений какого рычага зависели обороты винтов этого самолета (видел, какое именно движение сделал Бет, когда двинул самолет на Рахмета Аннадурдиева).

А в дверь стучали, будто тридцать дьяволов стучали своими дубовыми головами… И тут же стали ударять. Чем-то тяжелым. Били очень сильно, словно торцом бревна, которое раскачивали на руках человек двадцать. Я подумал: «Это Большой Кеша… Наверное, лежа на спине, продвинулся вперед и теперь бьет ногой в дверь. Если самолет и взлетит, – мелькнула у меня мысль, – то из-за переместившегося вперед многотонного Кеши тут же врежется носом в землю…»

Моя схватка с Бетом длилась с минуту. Бет, к сожалению, был намного сильнее меня. Но, как бы там ни было насчет силы, в борьбе за положение рычага мне все-таки удалось сделать все, чтоб самолет значительно потерял скорость разбега.

Хотя неравная борьба с Бетом требовала от меня всех физических и душевных сил, от моего внимания ни на миг не ускользали и другие, пожалуй, более важные события: что и как видел, какие усилия предпринимал исполин. И самым главным, окрыляющим меня фактом было то, что расстояние между ним и самолетом сократилось до полукилометра…

Дверь выломали…

Они ввалились все разом, едва не столкнув Бета с пилотского кресла. Видно, Большой Кеша и не двигался с места, сидел все там же, посреди самолета. Значит, это они так стучали. Вчетвером. Я до сих пор понятия не имею, чем, каким таким бревном выломали они крепчайшую дверь. Действовали они так энергично, решительно и дружно, что у меня даже в памяти не осталось, как выбросили они меня из кабины. В один миг. Как мешок с опилками.

С разбитой головой я тут же вгорячах вскочил на ноги.

– Уведи его в хвост… – бездушно сказал нумизмат Кобальскому. – Навсегда. И чтоб я больше не возвращался к этому вопросу!..

– Иди туда… А я за тобой… – с жутким безразличием в голосе приказал мне Кобальский.

…Как сквозь туман, по более частым, ощутимым ударам шасси я заключил, что самолет катит все быстрей и быстрей.

Но и исполин, не ощущая своего тела, ничего не зная о своих силах, мчался за самолетом во весь дух!

Только благодаря неожиданному появлению старика Рахмета и моей схватке с Бетом самолет не взлетел на несколько минут раньше, когда исполин был от него слишком далеко…

Беглецы наконец почувствовали, что самолет оторвался от земли и плавно полетел.

Кобальский и испуганный Большой Кеша с облегчением переглянулись. Чтоб дать нам пройти, Большой Кеша, сидя, осторожно подвинулся.

– Сиди тихо, а то опять рухнем… – следуя за мной, сказал ему Кобальский и легко, прерывисто вздохнул.