Ледяной цветок для лунного императора

— Розанна, прости, — поняв, что уморила ее любимца, покаянно пробормотала я, и огонь в ее зрачках слегка утих. — Слушай, ты же разбираешься в травах? Ты можешь понять, что было в том зелье, которое я вылила в горшок?

Вздохнув, она развернулась к горшку и поводила над ним рукой, сосредоточенно бормоча:

— Медянка, болеголов, синичный разманник… Непонятное зелье, никогда с таким не сталкивалась, — призналась она, оборачиваясь ко мне. — Не могу даже предположить, для чего оно.

— Оно опасно? — настойчиво спросила я. Может, я все надумала и Аррен не пытался отравить императора?

— Для нас, — она подчеркнула это слово, — нет. Если выпить, возможно, будут неприятные ощущения, но оно не опасно. А вот для людей… — тут она крепко задумалась и через полминуты подытожила, — людям пить явно не стоит.

— Ясно, спасибо, — задумчиво пробормотала я, падая в свое кресло. Что же это все-таки за зелье? Надо было оставить в бутыльке хотя бы половину, может, так ей было бы легче разобраться с его свойствами.

Розанна утащила фикус куда-то в другое помещение — пересаживать и лечить — а я задумчиво укусила за бок воздушное пирожное, которое она успела принести ранее. Наверное, если фикус не оживет, то больше ни принесет…

Однако она появилась всего через полчаса, когда я как раз успела догрызть тарелку пирожных и дочитать первую главу новой книги, и водрузила горшок с воспрявшим растением на его прежнее место. Впрочем, бросив на меня подозрительный взгляд, она «незаметно», стараясь не шуметь, перетащила его подальше от дивана. Я только хмыкнула, делая вид, что ничего не замечаю.

— Розанна, садись пить чай, — позвала я ее, откладывая книгу.

— А если кто-то зайдет? Вы можете себя выдать, — шепотом напомнила она, и, поколебавшись, я все-таки сказала ей:

— Император уже все знает. Он догадался, кто я.

— Как? — прошептала она, опускаясь на диван. — И что? Он не разозлился?

В ее взгляде явно читалось: «и сколько же дней тебе осталось жить, бедолага?»

— Не разозлился, — успокоила я ее. — Только я сама не поняла, почему.

Розанна облегченно выдохнула, и я невольно ощутила, как меня охватывает признательность: я и не знала, что она обо мне так переживала.

— Ну и отлично, — бодро подытожила она, поднимаясь с дивана, — пойдемте, выберем вам подходящее платье.

— Подходящее? Для чего? — удивилась я. Сама я твердо намеревалась отсидеться в своих комнатах, куда теперь не пустят Аррена, пока император не избавит меня от опасности получить от него очередной приказ.

— Только что к императору заявилась огромная делегация, весь род Биернис, и подали прошение о свадьбе их наследницы. Констанс Биернис — невеста вашего… то есть, генерала Ву.

Против воли я почувствовала, как руки холодеют.

— Это событие давно уже планировалось, но тут они почему-то заторопились, — продолжила Розанна, не подозревая, какую бурю в душе вызвало у меня ее сообщение. — Говорят, какая-то древняя бабушка сильно хворает и хочет скорее увидеть свадьбу любимой внучки.

— И что? — деланно спокойно спросила я.

— Император согласился, — пожала плечами Розанна. — Не знаю, какие у них причины спешить со свадьбой, — в ее голосе явно послышалось осуждение, — но ее назначили на ближайшую субботу. Вы с императором, конечно же, приглашены, поэтому я должна подготовить вам подходящий наряд.

11

В день свадьбы Аррена меня трясло сильнее, чем в день собственной свадьбы — чашку кофе пришлось буквально держать обеими руками, чтобы не расплескать все на себя.

Впервые услышав о грядущей свадьбе, я почувствовала невероятное облегчение — Аррен в последнее время вел себя очень странно. Может, супруга его приструнит?

Но, подумав обо всем хорошенько, я пришла к выводу, что какой бы план не зрел в его голове, свадьба с представительницей могущественного рода была его частью. Он явно укреплял свое влияние, пользуясь всеми возможными способами. Для чего это вообще ему нужно? Может, он хочет сместить королеву и занять трон зимнего королевства? Нет, точно не это, приближенные королевы сметут его, как ураган сметает сухой листок.

Все эти дни, пока я была с Розанной или хотя бы чем-то занята, я могла рассуждать трезво — но стоило мне остаться одной, как в голове начинали всплывать воспоминания пятилетней давности, от которых все внутри переворачивалось от боли. Вот мы с Арреном на балу, и он кружит меня в центре зала, а мое сердце стучит так громко, что я едва слышу музыку; вот — собираем землянику в лесу, и я смеюсь над какой-то его шуткой так громко, что мы вспугиваем какого-то зверя, и он с шумом несется от нас сквозь кусты…

Аррен обманул и использовал меня, но даже сейчас я не могла оставаться к нему равнодушной — у меня получалось то ненавидеть его, то — с ужасом ощущать в груди прежние чувства. А еще мне все время казалось, что я что-то сделала не так. Если бы я сказала то, а не это, то он бы так себя не повел, если бы я поступила по-другому, а не так, как поступила, то он бы посмотрел на меня другими глазами…