Ледяной укус

Я сидела на стуле в углу зала, наклонившись вперед и, соответственно, свесив на лицо волосы. За моей спиной страж по имени Лионель поднес татуировочную иглу к шее. Я знала его все время, что была в Академии, но никогда не предполагала, что именно он наносит знаки молнии.

Прежде чем начать, он негромко переговорил с моей матерью и Альбертой.

— У нее нет знака обещания, — сказал он. — Она ведь еще не закончила школу.

— Такое бывает, — ответила Альберта. — Она убила двоих. Делай молнии, а знак обещания она получит позже.

Я, в общем-то, регулярно загоняю себя в ситуации, когда испытываю боль, и никак не ожидала, что нанесение татуировок — такое мучительное дело. Но прикусила губы и не издала ни звука, пока Лионель делал свое дело. Процесс, казалось, длился целую вечность. Покончив с ним, Лионель протянул мне два зеркала, и не без труда я ухитрилась увидеть свою шею сзади. Там, на покрасневшей и чувствительной коже, появились теперь два крошечных черных знака, бок о бок. Слово «молния» мы произносим по-русски, но знаем, что оно означает: именно это и символизировала зазубренная форма знаков. Два знака: один за Исайю, второй за Елену.

После того как я рассмотрела их, Лионель наложил мне на шею повязку и проинструктировал, как ухаживать за ними, пока они не заживут. Большую часть советов я пропустила мимо ушей, но решила, что смогу переспросить позже. Я все еще была в некотором роде в шоке от происшедшего. Потом все собравшиеся в зале стражи подходили ко мне по одному и выражали свое расположение — объятием, поцелуем в щеку или добрыми словами.

— Приветствуем тебя в наших рядах, — произнесла Альберта и крепко обняла меня.

Ее загрубелое лицо приобрело необычно мягкое выражение. Когда подошла очередь Дмитрия, он не сказал ни слова, но, как обычно, его глаза выражали все — и гордость, и нежность; я с трудом сдержала слезы. Он мягко коснулся моей щеки, кивнул и отошел. Когда Стэн — инструктор, с которым я имела стычки с самого первого моего дня в Академии, — обнял меня и сказал: «Теперь ты одна из нас. Я всегда знал, что ты будешь среди лучших», — я чуть не потеряла сознание.

А потом, когда ко мне подошла мать, я, как ни старалась, не смогла сдержать слез. Она вытерла их и мягко провела пальцами по моей шее.

— Никогда не забывай, — сказала она.

Никто не поздравлял меня, и я была рада.

Смерть — не то, из-за чего можно приходить в иосторг.

Когда все закончилось, настала очередь угощения. Я подошла к сервировочному столу и положила себе на тарелку миниатюрные тарталетки с фетой и кусок мангового пудинга. Съела все, практически не чувствуя вкуса пищи, и отвечала на вопросы, наполовину не осознавая, что говорю. Я была «робот Роза», выполняющий то, что от него ждут. Кожа на шее горела от татуировок, а внутренним взором я все время видела голубые глаза Мейсона и красные Исайи.

Меня не покидало чувство вины за то, что я не в состоянии по-настоящему радоваться в свой Большой День, но испытала облегчение, когда наконец люди начали расходиться. Уходя, они говорили слова прощания, и тут ко мне подошла мать. Если не считать сказанного на сегодняшней церемонии, мы мало с ней разговаривали с того момента, как я разрыдалась в самолете. Я все еще испытывала по этому поводу какое-то странное чувство… и отчасти смущение. Она никогда не упоминала о том случае, и все же природа наших взаимоотношений совсем чуть-чуть, но изменилась. Мы не стали близкими друзьями… но и врагами больше не были.

— Лорд Селски скоро уезжает, — сообщила она, когда мы стояли у входа в здание неподалеку от того места, где я накричала на нее в тот первый день, когда мы разговаривали. — Значит, и я тоже.

— Понимаю.

Вопрос о том, чтобы она осталась, даже не возникал. Такова жизнь. Страж там, где его морой. Они важнее. Она устремила на меня задумчивый взгляд карих глаз. Впервые за долгое время возникло ощущение, что мы смотрим глаза в. глаза, раньше мне всегда казалось, что она глядит на меня сверху вниз. Сейчас мне не хватало до ее роста всего полфута.

— Ты все сделала хорошо, — заявила она наконец. — Учитывая обстоятельства.

Это был лишь наполовину комплимент, но большего я и не заслуживала. Теперь я понимала все промахи и ошибки, приведшие к событиям в доме Исайи. В некоторых виновата я, в некоторых нет. Хотелось бы мне изменить кое-что из того, что я сделала, но мать была права: в конце концов, я сделала лучшее, что смогла.

— Убивать стригоя вовсе не доставило мне удовольствия, — вздохнула я.

Она одарила меня грустной улыбкой.

— Да. Это никогда не доставляет удовольствия.

Я подумала о множестве знаков на ее шее, обо всех этих убийствах. И содрогнулась.

— Эй, послушай! — Желая сменить тему разговора, я достала из кармана маленький брелок в виде голубого глаза. — Эта вещь, которую ты подарила мне. Н-назар?

Почему-то я запнулась на этом слове. Она выглядела удивленной.

— Да. Как ты узнала?

Я не хотела рассказывать ей про свои сны с Адрианом.

— Кое-кто объяснил мне. Он защита, верно? Задумчивое выражение промелькнуло на ее лице, и потом она кивнула.