Ледяной венец. Брак по принуждению (СИ)

— Всё так, — кивнула смелая госпожа, держа одну ладонь на животе, а вторую в полах дорожного плаща. Томас не сразу понял, что она что-то прячет в складках плотной ткани. — Но я попросила ее о помощи и она смилостивилась.

— Каж-ждый, кто знает о могиле матери, приходит с-сюда прос-сить… — джин злился, из-под полов шляпы полз серый дым. Мысль о том, что джинны могут напасть на госпожу, ужаснула Томаса. Не посмеют!

— Но ведь не каждому она отвечает! — тонкая рука Мири взлетела вверх и она показала хранителям Черты черный камень.

Звуки исчезли, рассеялись, и в этом вакууме истощенный переживаниями градоначальник слышал, как бьется его сердце. Отчаянно, чуть быстрее обычного, но не как у труса. И моментом позже, оглядев застывших на месте джиннов, он понял две вещи:

Они все завороженно смотрят на камень в руке госпожи. Камень, который бьется словно сердце… И в его ушах звучало именно оно.

— Сердце Отца, — болезненно произнес джинн и склонил голову. За ним склонили головы и остальные. — Приказывай, госпожа!

— Через несколько месяцев на свет появится моя дочь, — чуть дрогнул, но не послабел голос Мириам, — а через двадцать четыре года придет время выбора кандидата.

— Вы не мож-жете знать когда придет время выбора…

— Ваша задача, — настояла Мири, — на этой же границе, в упомянутое мной время, убедить суженого моей дочери взять ее в жены. Без отлагательств и без ожиданий!

— Бес-смыслица! — шатнулся вперед джинн. — Кандидаты приходят в Песчаный Замок, а не с-сюда.

— Он, — грозно произнесла Мириам, — придет сюда. Это решено. И ваша задача убедить его взять сенсарию в жены до того, как он узнает, кто она такая.

— Нельзя мешать ходу событий, — не сдавался джинн.

— Можно, — вспыхнула Мириам, — а иногда — нужно!

— Мы покоримся, — джинны слаженно опустили головы, подчиняясь пока непонятной даже Томасу, просьбе Мириам. — Но помни, юная Мать, у всего есть цена. И за то, что ты решила изменить судьбу дочери и путь ее избранника, платить придется еще больше.

— Пусть, — отмахнулась она.

Джинны отступили, вернулись обратно к Черте и снова напомнили Томасу восставших из могил мертвецов. Но плевал он на них, бессмертных и непостижимых для человеческого ума созданий. Его волновало другое.

— Мириам, — он перегородил ей дорогу и заглянул в голубые, затуманенные проклятыми чарами глаза. Он знал, что это означает — скоро она перестанет воспринимать реальность. Но пока у него была пара минут, он попытается узнать, что происходит. — О чем ты попросила первую Мать?

— Томас… — на выдохе произнесла она и мечтательно прикрыла глаза. Простояв так пару мгновений, Мири вернулась в реальность. — Я попросила Мать остановить цикл мучений сенсарий и снять это губительное проклятье. Умоляла ее сделать так, чтобы моя дочь избежала участи жизни в замке с наставницами, кандидатов, унизительного выбора. И она..

— Что ответила Мать? — градоначальник подлетел к шатающейся Мири, и отвел к экипажу, пока мужское сердце разрывалось.

— Они будут вместе!.. Он придет к джиннам, а Лею крылья приведут к нему. Представляешь, какое счастье…

— Откуда у тебя этот камень? — старался фокусироваться на фактах Томас.

— Первая Мать… мне дала его первая мать. Это тоже было ее условием. На землю должен вернуться ее любимый. Отец. Представляешь, для того чтобы цикл остановился нашему миру нужны Мать и Отец. Двое… Родители.

— Мири… — Томас прижался губами к ее лбу. — Я сделаю, как ты скажешь. Но…

Она прикрыла глаза и устало выдохнула. То ли не хотела отвечать на его очевидный, пусть и не высказанный вопрос, то ли у нее не было сил.

Если бы в тот момент он знал, в какой ад превратиться его жизнь, то пробудил бы свою прекрасную госпожу, чтобы услышать от нее еще хоть пару слов. Поймать и поцеловать хотя бы еще одну улыбку…

Но сбыться этому было не суждено. По возвращению в Песчаный Замок сенсария приказала более не пускать к ней градоначальника, объяснив это тем, что последние месяцы беременности хочет провести в покое, и ничего не хочет знать о делах.

Тогда-то он и понял, что такое быть разбитым.

Нет, на нее он не злился. Не смел.

А вот на Эра Лихха, расхаживающему по Сорре, словно король, он смотрел с такой ненавистью, что это стали замечать даже посторонние. А как иначе? Как иначе, когда красный цвет, в который он себя облачает, символизирует жертву. Всю жизнь Мири, принесенную в жертву.

И как только он сумел притворить эту ненависть в притворство? Откуда у Томаса нашлись силы, знали только Небеса. Продумывая каждый шаг, каждое движение и каждое слово, Томас Клифф наконец-то получил что хотел — внимание Эра.

Пообещав своему врагу помощь в достижении величия в Сорре, градоначальник втерся в доверие узурпатора настолько, что тот даже познакомил его со своим единственным сыном Артом.

И чем больше Эр доверял Томасу, тем больше, между делом, рассказывал про безумную сенсарию. И то, как она своим поведением сводит всех в замке с ума. Особенно Эра забавляло то, что от нее сбежала даже ее любимая кошка Метель.