Ледяной ветер Суоми

– Да. Шпионы щедро платят. Только что мы поймали писарька из пограничной стражи. Тысячу рублей золотом огреб. А за такую важную военную тайну, как «Большая программа по усилению армии», немцы дадут много. Куда девать полученные деньги? Или положить здесь в банк, например на имя жены. Или послать в Россию. Значит, надо еще посмотреть крупные денежные переводы от офицеров за последние полгода. И третий способ – купить недвижимость. И не факт, что в Гельсингфорсе, а не в Воронеже.

Павел Максимович не стал терять время и телефонировал приятелю. Марченко быстро приехал, так же быстро уловил суть дела и начал размышлять вслух:

– Дайте мне списки офицеров и членов их семей. Включая тех, кто проживает не здесь, а в России. Тогда понадобится указать, где именно. Вклады в финляндских банках я проверю сам. Недвижимость… Хм… Попытаюсь. На бирже еще могут играть… В Гельсингфорсе сумею, а вот в других городах будет сложнее. А кто пошлет запросы по империи?

– Департамент полиции, – тут же ответил статский советник. – Нам ответят скорее.

Новиков только успевал записывать. Сыщик наконец решил спросить его в лоб:

– Павел Максимович! Вы лично никого не подозреваете? Скажите честно. Забудьте про честь офицера. Иначе мы предателя не поймаем.

– Как же я могу забыть про честь? – возмутился генерал. – У меня в штабе сорок человек. Один из них, возможно, предатель. Хотя надеюсь, что ротозей. Но остальные тридцать девять офицеров – честные служаки. Вы там в своей полиции, Алексей Николаевич, привыкли иметь дело с отбросами. Уж извините… Очерствели сердцем, пропитались известным цинизмом… Не обидно говорю?

– Валяйте. Чего там – так и есть.

– Вот! А тут русские офицеры. Мне с ними служить. Как я посмотрю в глаза своим товарищам по оружию, если перед этим рылся в их исподнем?

Сыщик дал штабисту выговориться и повторил:

– Кого подозреваете? Вспоминайте. Может, кто проявлял неуместное любопытство или сорил деньгами не по чину. Или просто неприятного поведения, будто с гнильцой человек.

Новиков долго молчал, с тоской глядя в окно, потом покачал головой:

– Никого. Никого я не подозреваю.

Пришлось Марченко и Лыкову делать всю грязную работу самим.

Сорок офицеров – сорок формуляров. Питерец начал с их изучения. Между сухих строк официального документа можно найти немало интересного. Как и по всей русской армии (и не только армии), чуть не половина людей оказались прикомандированными от других частей. Штаты маленькие, а дел полно.

Троих таких временно причисленных Алексей Николаевич быстро вычеркнул. Это были поручики, готовящиеся к поступлению в Академию Генерального штаба. Им не до шпионажа! Зубрят с утра до вечера, в штаб приходят, только чтобы получить жалованье.

Еще несколько человек он забраковал по другим причинам. Они не имели отношения к глубокой штабной работе, а занимались далекими от нее вопросами. Интендантское ведомство, медицинское, оружейное, кадровый учет, топографическая служба, офицерский суд, хозяйственные сферы… Штаты штаба корпуса по всей армии только что усилили командой связи. Начальника телефонистов сыщик тоже вычеркнул.

Основное внимание он уделил ближайшим сотрудникам Новикова – старшему адъютанту по оперативным вопросам капитану Носовичу и просто адъютанту штабс-капитану Бетафуро. Они из кабинета начальника штаба не вылезали. И занимались важными вещами: дислокация, обучение войск, состояние материальной части, вопросы мобилизации, боевое расписание на случай войны. Именно эти двое по роду службы имели доступ к «Большой программе…».

Алексей Николаевич изучил их формуляры и отметил кое-что интересное. Носович родился и вырос в Риге, а это самый немецкий город в империи. Поэтому он окончил немецкую гимназию, в совершенстве владел языком, отучился один год в Гейдельбергском университете. Родственники – мать, сестра и младший брат – и сейчас живут там. Хорошо бы проверить, не вышла ли сестра замуж за тевтона с темным прошлым. И не покупала ли мамаша поместье на Рижском взморье за большие деньги.

Бетафуро заинтересовал сыщика по другой причине. Он начал службу в Двенадцатом пехотном Великолуцком полку, в Туле. И что-то там не задалось у молодого подпоручика. Два года оттрубил – и подал в отставку «по семейным обстоятельствам». Кинули при расставании звездочку на погон… Но про семейные обстоятельства пишут всегда, в том числе и тогда, когда причина ухода неприглядна и хочется ее скрыть.

А спустя год отставник вернулся в строй и попросился сюда, в Финляндию. Кто его взял? Почему новичок сразу попал в штаб? И как столь быстро получил следующий чин?

Лыков отправился к Новикову и задал ему эти вопросы.

Насчет Носовича генерал ответил:

– Что с того, что рижский уроженец? И знает хорошо язык. Фон Бринкен – немец, и фон Таубе тоже.

– Я понимаю, что в строю служат тысячи людей с немецкими фамилиями и русской кровью. Однако мы ищем пособника германских шпионов, а не китайских.

– Возможны еще и шведы, – напомнил Павел Максимович.

– Пускай шведы. Но проверить капитана следует. Я пошлю запрос в Ригу от имени Белецкого.

– А чем вам не угодил Бетафуро?