Ледяные пещеры

Варп свидетель, за более чем вековой срок моей постольку-поскольку верной и преданной службы Империуму я повидал более чем приличное число проклятых Императором дыр, но ледяной мир Симиа Орихалки, Медной Обезьяны,[1] останется в моей памяти как один из самых неприятных. А если вы учтете тот факт, что за годы службы я своими глазами видел внутренности цитадели темных эльдаров и миры-гробницы некронов – и это лишь наиболее прелестные (если можно так сказать) примеры, – думаю, это убедит вас, что пребывание на указанной планете стало одним из самых жутких и опасных в моей карьере, и без того полной невероятных спасений от практически неминуемой смерти.

Хотя в тот момент, когда наше подразделение получило приказ выдвигаться, все казалось не так уж плохо. К тому времени я служил с 597-м Вальхалльским полком уже чуть больше года и успел втянуться в достаточно уютную рутину. Я хорошо уживался с полковником Кастин и с ее заместителем – майором Броклау; похоже, они считали меня другом настолько, насколько это возможно по отношению к полковому комиссару. Благодаря той славе, которую я приобрел в результате наших приключений на Гравалаксе, мне было обеспечено хорошее отношение рядовых. Несомненно, большинство из них приписывали мне, и не без причины, то вдохновляющее лидерство, что позволило подавить злостный мятеж, в результате которого на злополучной планетке было развязано такое кровопролитие. К тому же под моим началом они получили там первое боевое крещение и славу, на которую теперь могли с гордостью оглядываться.

Рискну похвастаться, что с этой точки зрения я вполне мог быть довольным собой. Я принимал командование над раздробленным, если не сказать – грызущимся подразделением, на скорую руку слепленным из остатков двух истощенных в боях полков, к тому же разнополых, которые с самого начала недолюбливали и не доверяли друг другу. Теперь же если передо мной и стояла проблема, то совершенно иная: поддерживать дисциплину по мере того, как воины все охотнее сотрудничали и воспринимали новые совместные задания с энтузиазмом, порой излишним. Братская любовь, превышая допустимый уровень, то и дело вызывала размолвки в сложившихся парах, ревность и бурные расставания. Я начал понимать, отчего подавляющее большинство подразделений Имперской Гвардии разделено по половому признаку. К счастью, мер, более суровых, чем строгий выговор, распределение зачинщиков по разным отрядам и отсылка за советом к капеллану, почти никогда не требовалось, так что мне удавалось без лишних усилий сохранить свой тщательно вылепленный образ заботливого отца-командира.

Вальхалльцы – сами уроженцы ледяного мира, – конечно же, были более чем рады услышать, что нас посылают на Симиа Орихалку. Не успели мы выйти на орбиту, как обзорные площадки запрудили свободные от вахты солдаты, которым не терпелось увидеть наш новый – на несколько предстоящих месяцев – дом. Перекличка радостных голосов сопровождала меня, Кастин и Броклау весь путь до капитанского мостика. Мой же энтузиазм, не надо и говорить, был гораздо более сдержанным.

– Красота, верно? – произнес Броклау, устремив взгляд серых глаз на гололитический дисплей.

Мерцающее изображение планеты было словно подвешено в центре глубокой ниши, полной теней и таинственных механизмов. Офицеры, палубные матросы и сервиторы, столпившись вокруг, производили манипуляции, обыденные для всех экипажей звездных кораблей. По меньшей мере, дюжина человек вилась вокруг гололита, размахивая планшетами данных или управляя переключателями, встроенными в потемневшее от времени дерево контрольных кафедр, усеивавших основную палубу под нами.

Капитан Дюран, командир старого грузового корабля, спешно привлеченного к транспортировке нашего полка из казарм на Коронус Приме,[2] только покачал головой.

– Если вам нравятся новые планеты, то, я полагаю, эта даже неплоха, – произнес он тоном, не побуждающим к дальнейшей дискуссии, а его оптические импланты даже не дрогнули в сторону изображения.

Средних лет, грузный и седой, Дюран был до того напичкан аугметикой, что, если бы не капитанская форма и почтение, с которым к нему относился экипаж, я мог бы спутать его с сервитором. С его стороны, впрочем, было весьма любезно пригласить нас на мостик, и я был готов смотреть сквозь пальцы на отсутствие у него подобающих манер. Только потом я понял, что для капитана это был, по-видимому, единственный способ встретиться с пассажирами. По всем признакам Дюран был такой же частью внутренних систем корабля, как контрольные шлемы или навигатор, каюты которого предположительно находились в бронированной надстройке, зловеще нависавшей над тем местом, где стояли мы.