Ледяные пещеры

Как бы жизненно важно ни было доверенное нам задание, я не могу описать его как в значительной мере сложное. Когда рабочие шахт указали саперам капитана Федерера на ту часть выработок, где трещины и находящиеся под избыточным давлением части льда могли обеспечить наибольший эффект от срабатывания ловушки, для нас, фронтовых солдат, не осталось дела, кроме как осматривать галереи, охраняя периметр от весьма маловероятной возможности проникновения орков. Этим мы и занимались, хотя, должна признать, это была скучная работа, но никто из женщин или мужчин под моим командованием, к их чести, не снижал боеготовности, даже когда с тех пор, как мы заступили на эту стражу, медленно протащилась половина дня.

Все это, наконец, было нарушено сообщением по воксу, пришедшим с глубин одной из нижних галерей, столь приглушенным слоями лежащего на его пути льда, что я едва смогла разобрать его содержание; моментального обращения к планшету тактических данных было достаточно, чтобы подтвердить то, что я и так уже вывела путем дедукции. Источник этого сообщения находился гораздо глубже, чем наши самые дальние патрули.

Этому могло быть лишь одно объяснение, так что, взяв с собой мой командный отряд, я отреагировала мгновенно, и, когда мы начали спускаться, когда сигнал вокса стал чище, мои подозрения полностью подтвердились; конечно же, это было сообщение не от кого иного, как от самого комиссара Каина, возвращающегося с новостями первейшей важности и приказавшего, как только связь стала достаточно надежной, немедленно связать его лично с полковником Кастин.

В то время как мой оператор вокса поспешил исполнить приказ, пользуясь возможностью мощного передатчика у себя в ранце, дабы усилить слабый сигнал комиссарского микрокоммуникатора, я направила солдат вперед, чтобы как можно скорее прийти на помощь комиссару. Хотя переговоры переместились на командную частоту гораздо более высокого уровня, к которой я, как всего лишь лейтенант, не имела доступа, по не терпящему промедления голосу комиссара, когда он отдавал приказы нам, было понятно, что вести, принесенные им, были такой важности, что распространить их было необходимо так быстро, как только возможно. Несущая частота была достаточным указанием, чтобы привести нас к отряду комиссара, но я должна сознаться, что испытала мгновение шока, когда узрела тех изможденных выживших, что вернулись из этого похода, который, вероятно, оказался эпическим испытанием их выносливости. Сам комиссар Каин, разумеется, представлял собой все ту же картину воинского героизма, что и всегда, подтянутый и внимательный, не устрашенный никакими ужасами из тех, с которыми он встретился. Но его спутники определенно выказывали ужасные следы злоключений, через которые им пришлось с боем пройти на своем пути. Помощник комиссара выглядел особенно похожим на человека, прошедшего через сам ад и настолько потрепанного там, насколько мне редко удавалось видеть все еще живого солдата.[58] Остальные спутники Каина спотыкались от истощения, и ужас был написан на их лицах, только лишь техножрец, замыкавший отряд, находился в добром расположении духа, вне сомнения, потому, что аугметика защитила его от того, что повлияло на всех других.

– Помогите им, – приказала я, и мои солдаты с готовностью подчинились, предоставив всем вернувшимся столь очевидно необходимую им поддержку.

Кажется, комиссар узнал меня только после того, как я заговорила, потому что только тогда он обернулся ко мне, и я должна признаться в затопившем меня ощущении гордости, когда он произнес мое имя, и переполнившем меня чувстве от того доверия к моим способностям офицера, которое он так очевидно проявил.

– Сулла, – произнес он, явно говоря эти слова про себя и ни для кого другого. – Ну конечно. Кто же еще?