Ледобой

Старик безропотно подхватил паренька на руки и отнес в телегу. — А теперь трогай. Да потише.

— Рыжуха не рвет. И надо будет — не допросишься. Ну, пош-шла, старушка!

Еще в избе Сивый узнал, кто откуда. Паренек из нижнего города, подмастерье ткача, тулук — тоже из нижнего города, с какого-то постоялого двора. Так и поехали по дуге, — сначала в нижний город к пареньку, потом на постоялый двор к тулуку. Пареньку хуже, с него, стало быть, и начинать.

— Поди сюда. — Безрод поманил мальчишку на одной из улиц ткацкого конца. — Знаешь его?

— Да это Леннец Худой. — Безрод поднял мальчишку над телегой. — Ух, ты! А он дрался? Вот с этим? А кто победил?

— Я. — Сивый поставил мальчишку наземь и шлепнул по заднице. — Где его дом?

— Там. — Мальчишка показал. — Они с дедом живут.

— А бабы в доме есть?

— Не-а. — Мальчишка покачал головой. — Нету.

Это плохо. Парню нужна женская рука, и лучше всего материнская. Да и отцова неплоха.

— А девка у него есть?

— Нету. Его девки стороной обходят. Говорят, неласковый, молчаливый.

А еще крепкий и стойкий. Смелый и упрямый.

— Беги домой. Поди, мамка ищет.

Мальчишка убежал, но недалеко. Тут же собрал вокруг себя приятелей, — таких же голозадых, беспортошных, и, размахивая руками, принялся что-то горячо рассказывать, то и дело показывая рукой на телегу.

Безрод ногой толкнул скрипучую дверь на дубовых петлях, поклонился притолоке и внес парня в избу. Старый дед, кряхтя, поднялся с лавки и, опираясь на клюку, с трудом встал в середине избы. Подслеповато сощурился.

— Не признаю, гости дорогие. Уж не обессудьте.

Сивый положил парнишку на лавку у стены.

— Пригляди за ним, старик. Жив твой парень. Жив. Бит сильно.

Хозяин помолчал, подошел к внуку, тяжело опустился рядом и положил древние пальцы на живчик.

— Сынок, света поднеси, — попросил старик.

Безрод снял со стола маслянку и осветил старику внука. Дед провел заскорузлыми пальцами по лицу, по ребрам, послушал дыхание, сердце, еле слышно облегченно выдохнул и тихо спросил:

— Как?

— В драчной избе. С воем схлестнулся.

— И стоял до последнего?

— До последнего.

— И не сдался?

— Нет.

Старик усмехнулся.

— Весь в меня. Я тоже отчаянный был. Отец его, мой сын, в море сгинул, мать родами скончалась. Так и живем, — старый да молодой.

— Старик, досталось ему крепко. Выходишь? У самого-то сил достанет?

— А куда деваться? Соседи помогут. Да и сам в ранах разумею. До земли бы тебе поклонился, добрый человек, да не могу.

— И ты будь здоров, старик.

— Да уж буду. — Вздохнул дед. — Должен быть.

— Теперь куда?

Безрод посмотрел на тулука. Тот порывался спрыгнуть с телеги и пойти пешком, да Сивый не дал. Голова может закружиться. Тулук прошептал:

— Давай прямо. Там покажу. Телега тронулась. Лошадь осторожно перебирала ногами, будто чуяла, что больного везет. Тулук застонал. Удар был сильный, а тулук совсем не закрылся. Просто не поднял рук и встретил кулак открытым лицом. Как будто почувствовал в Безроде того, кто может лишить памяти одним ударом.

Лошадь подошла к постоялому двору «Красное яблоко», и тулук велел остановить. Сивый еле заметно усмехнулся. Лучше не придумаешь! Спустил битого воя наземь, перебросил его руку через свою шею и повел в избу. Утро вечера мудренее.

На пороге тулук застонал. Вяло перебирая ногами, поднялся по ступенькам, мотнул головой и зашептал:

— Ну вот…

Сивый толкнул дверь, и они вошли. Трапезная оказалась полна, но в одно мгновение повисла мертвая тишина. Воевода тулуков изменился в лице и что-то зашептал. Несколько десятков двукосмых мореходов, как раз дружина боевой ладьи, перестали жевать и уставились на вошедших. — Агюр! — громогласно рявкнул кто-то, и трапезная мгновенно пришла в движение.

С шумом роняя скамьи на пол, тулуки выскочили из-за стола, и сразу несколько воев, подхватили Агюра на руки.

Безрода обступили новые соседи.

— Что стряслось?

— Кто?

— Где ты его нашел?

— Что все это значит?

Сивый исподлобья оглядывал воев и мрачнел. Врать не хотелось, а что поймешь из короткого: «Я бил. Так было нужно». Разве объяснить в двух словах? Безрод подобрался, выглянул из-под бровей.

— Я бил.

И усмехнулся. Ту густую зловещую тишину, что повисла в трапезной, можно было ножом резать, да на торге продавать. Заскрипело. Тулуки стиснули рукояти ножей и заскрежетали зубами. — Один на один? — тяжело процедил двукосмый воевода.

— Да.

— Пойдем, — коротко бросил предводитель, и с десяток тулуков вышли из избы следом за ним и Безродом…

— Зачем бил?

— Он просил.

— Агюр просил его ударить?

Безрод усмехнулся. Глупо звучит. Но что делать, если иногда правда бывает до смешного нелепа?

— Сколько вас было? — прошипел тулук.

— Я один.

— Агюр троих съест, не подавится!