Ледобой

Горюнд и трявер еле на ногах стояли. Их подзуживали друзья и зеваки, требовали победы, но вои были пьяны и до предела измотаны. Бражная ночь осталась позади, теперь и сами забыли, что не поделили. А что помнили, — выбили друг из друга кулаками. Стояли, прислонясь к столбам, глаза заплыли, головы гудели. Горюнд первым оторвался от столба, на тряских ногах подошел к тряверу, ударил. Ударил и сам повалился следом. Последний удар свалил обоих.

— Победителя нет! — протяжно возвестил драчный пристав. — Ничья!

Друзья поединщиков увели драчунов, и на залитый кровью пол ступили Безрод и тулук. Завсегдатаи Безрода узнали. Зашумели, едва из штанов не выскочили, объясняли прочим зевакам, кто такой этот сивый, и что он давеча тут натворил. Кричали обидное тулуку, но тот и бровью не вел.

— Как? — подошел пристав. Безрод молча смотрел на тулука. — На ножах, — буркнул двукосмый. Сивый равнодушно кивнул. — На ножах! — громогласно объявил пристав. Изба замерла. Зрители обмерли. Решили биться до последнего, до смерти одного и крови другого. И ведь не скажешь, что враги! Глядятся равнодушно, не кипят, из глаз искры не мечут, не шипят, не грозятся. Один усмехается, второй ухмыляется. Тулук скинул верховку, положил на пол рядом с мечом, бросил наземь рогатую тулучью шапку, засучил рукава рубахи и вынул нож. Безрод неторопливо разоблачился — меч, верховка, шапка.

— Пояс потерял! — крикнул кто-то из толпы, и вся изба зашлась хохотом.

Вчерашние зеваки лишь криво улыбнулись. Беспояс беспоясу рознь! Вчера троих на руках унесли, мало не при смерти. Вот тебе и беспояс!

— Люди зовут Чуб, — низко бросил тулук.

Безрод гляделся в лицо двукосмого, как в зерцало. И бровь не дернется, глаза смотрят спокойно и холодно. С виду прост, будто неклейменое лезвие, и, наверное, так же опасен.

— Я — Безрод, — тихо прокатал в горле Сивый.

Чуб кивнул и отошел. Без суеты, спокойно и деловито, не рисуясь и не стращая. Быть нынче крови. Безрод поднял глаза на помостки, поискал. Вот она! В шапке до самых глаз, в овчинной верховке, стоит меж двумя щуплыми стариками, что щербато лыбятся и показывают пальцами вниз. Гарька еле заметно кивнула. Безрод ухмыльнулся. А если бы вместо нее на помостках находился Тычок? И его бы не дотащил, и сам сломался.

Безрод уже забыл, когда случалось выйти биться, да чтоб ничего и не болело. Так привык к постоянным болям, что на синяки, царапины и ушибы не обращал внимания. Только-только начал от Скалы отходить — вчера опять мало не убили. А сегодня, наверное, и шкуру попортят. Ухмыльнулся и вынул нож.

Кто-то огромный, расталкивая зевак, мостился поближе к перильцам. Безрод и Чуб краем глаза покосились на ожившие помостки. То Крайр здоровенными телесами потеснил завсегдатаев, и один занял два места. Хитро подмигнул обоим поединщикам и звучно хлопнул себя по ляжкам. Ровно бичом кто-то щелкнул. «Медведь» с первого взгляда угадал в обоих покупателях бойцов, да не из последних, и, оставив хозяйство на подручных, поспешил сюда.

Чуб и Сивый спрятали улыбки и сторожко подшагнули друг к другу…

Зеваки, привыкшие ко многому, тряскими руками зажимали рты. Заворожило. Потрясло. Дрались красиво, жестко, быстро. Очень быстро. И если про одних людей говорят «родился в рубахе», про тулука сказали бы «родился с ножом». Безрод нахмурился. Очень ловкий и умелый вой. Сделалось яснее ясного — победить его, не убив, невозможно. А еще мудрые люди говорили: «Не делай добра — не получишь зла», — ровно Злобог стоит на помостках и смеется. Самый воздух в избе потяжелел, сгустился, вот-вот прольется силой, будто дождь. В свете многочисленных светочей, лезвия блистали, будто сполохи, и по всей избе стоял звон. Для зевак происходящее оставалось загадкой, слишком быстро все случалось, и только два-три бывалых воя, вроде Крайра, понимали, что происходит. От восхищения «медведя» аж перекосило. Сивый колебался недолго и принял решение. Между ним и рабыней не должно быть чужой крови. И без того ее пролито достаточно. Хватит уж. Тулук останется жить. Безрод внезапно бросил нож, подставился и приготовился к резкой боли. Собственным боком поймал нож Чуба, вырвал клинок из его руки и мощным ударом головы разбил противнику лицо. Сивый проделал все настолько быстро, что для зевак размылся в неясное пятно. Не успели и глаза продрать, а тулук без памяти упал наземь.

Не оглядываясь, Безрод вышел в предбанник, верховку тащил по полу, меч зажал под мышкой. На студеном воздухе глубоко вздохнул, и… голова закружилась. Привалился к стене — что-то огоньки перед глазами расплясались — выстоял себя и медленно побрел вниз по улице. Сзади догнала ошеломленная Гарька, — хотела подпереть плечом, да вовремя осеклась.

— Падать стану, подопрешь, — ухмыляясь, прошептал Безрод.

Гарька кивнула, и на всякий случай встала поближе. Вынула верховку из пальцев Безрода, набросила ему на плечи. Меч забирать не стала.