Ледобой. Зов (СИ)

— Сунд пойдет. Гюст его всему научил. Давеча шторм был, помнишь? Это морской змей волнение учинил. Елозил в глубине, как уж! — и руками заполоскал, вот так елозил змей! — Отец, ты хоть понимаешь, насколько все угрожающе сложилось?

Сивый медленно кивнул. Верна восхищенно качала головой. Хорош, подлец, ничем себя не выдает, жилкой не шелохнет, ровно это Щёлк докладывает о серьезных бедах, а не мальчишка воюет с невиданными чудовищами.

— Змей, говоришь?

— Ага, змей! Морской! Вот такенный! — Жарик задрал руки над головой, встал на цыпочки, многозначительно покосился на Сунда. Тот раскинул хитрыми глазками, влез на лавку, показал оттуда — ещё больше, вот такой!

— Так это из-за него небо заволокло, и ветер поднялся?

— Ага! Точно!

— А вот мы с Гюстом на змея другое соображение нашли, — Сивый огладил бороду, покосился на порог.

Несколько мальчишек одним глазком заглядывали в дом, чем все кончится? Три мордахи, одна над другой выросли вбок из дверного косяка. Даст воевода корабль, или не даст? Вроде должен дать.

— Раньше нас на змея? Отец, мы первые это придумали!

— Просто хотели морскую повозку сообразить.

Сунд медленно слез с лавки, Жарик опустил руки.

— Это как?

— Запрячь Змея в Улльгу. И Змей жив останется, и Улльга против других граппров станет быстрее вдвое.

Мальчишки переглянулись, не сговариваясь, повернулись к порогу. Ну как?

Советчики скрылись из дверного створа один за другим. Ага, даст, как же! Запрягут и сами кататься будут.

— Отец, тогда я Теньку возьму, ага?

— Ага.

Сунд склонился к другу, шепнул на весь дом: «Я сейчас, только возьму у отца Бутура». Мальчишки колобками выкатились из дома, один со всех ног унесся домой, второй нырнул в конюшню. Через счёт, с Жариком на спине, без седла, медленный шагом вышел мудрый Тенька, ровно человек, покосился в открытое окно: «Сивый, ты ополоумел? Тебе меня не жаль?», величаво пошел по тропке в чащу.

— За Родину! За князя! Ну-ка вдарим!

Верна у окна едва в лужицу не растеклась — через окно солнце ласкает, скользя по самым верхушкам сосен, изнутри от взгляда Сивого жарко, ещё миг, всю избу по колено зальет хвастливыми соплями. Все будет хорошо! А там, за окном, мальчишки топают за Тенькой и вторят: «За Родину! За князя! Вдарим!»

Глава 9

В деревьях ещё прохладно, а на открытом пространстве солнце брало свое за недавнюю непогоду. Ту самую, которую замутил «вот такенный змей». Полдень — не полдень, знай себе прикрывай маковку, чтобы не напекло, а что к вечеру дело — ну, подожми губы, ну, покачай головой, дескать, ты только погляди, что творится. Солнце жарит — значит, солнце жарит, и ранняя весна или поздняя — светилу не указ. Сивый спускался к берегу. Верна умчалась к Тычку за всякоразным молочным — масла забрать, молока, творога. Тычку только в радость повозиться со Снежком. Старый прохвост для виду сетует, мол, жаль какая, что коровку вам нельзя держать — с ума рогатые сходят — а на деле только рад. «Каждый день ко мне, слышала, оторва? Каждый день! Молочка для детей возьмешь… молчи, дура, а старшему тоже титьку дашь? Творожок, маслице… ты приходи, приходи».

Безрод спустился на берег, задрал голову в небо, сощурил глаза. Ухмыльнулся. Солнцу можно улыбнуться, пусть тоже согреется. Коротко «хэкнул», встал на руки и пошел вдоль берега. На каждый десятый «шаг» отжимался тот же десяток раз, да чтобы вихры макушки песок мели, все равно потом в море всё смоется. Уже было дошел до приметного берегового валуна, как на пути встала тень, которой в этом месте быть просто не должно. Тень пляшет, полощется. Выгнул шею. Баба стоит, ветер платьем играет.

— Доброго тебе вечера, мой спаситель.

Сивый встал на ноги, замотал головой, взбил руками вихры. Вон песок из волос!

— И тебе, Рожденная Из Волн, доброго вечера.

— Не знаю, как у вас, но в наших краях имя дается не просто так. Оно определяет нрав человека и ведёт его по жизни до самой смерти.

— У нас так же.

— Твоё имя, что оно значит?

— Значит, что ни отца, ни матери я не знал.

— А мое имя накрепко привязало меня к воде, да ты и сам видел. Вроде опостылеть должна, а все равно, не могу без моря.

Ассуна лишь плечами повела, и платье слилось наземь, осело в ногах… ну почти осело — на сосках повисло. Глядя прямо в стылые глаза, чернявая улыбнулась и медленно тряхнула грудью. Да, теперь точно осело, покорно сложилось у ног, как и д о лжно тряпке. Сивый тихонько присвистнул. Не вовремя затеяла гляделки, разок мазнул ледышками по медовым глазам найдёнки, и на тебе, вся гусиной кожей пошла, груди затвердели, на соски можно половники вешать.

— Мне просто необходимо поплавать. Без воды чувствую себя больной. Сплаваем?

Увязала волосы узлом и пошла к воде. Нет, не просто пошла — развернула грудь к морю и понесла, и не просто унесла, играла на ходу раз-два, раз-два, тугой зад только счёт отбивает. Уже по колени в воде, повернулась к берегу, подняла руки и упала спиной в воду.

Сивый усмехнулся. Пошел к морю.

— Ты не сбросишь одежду, храбрый воитель?

— Вой привычен плавать в одежде.

— Та скала, что торчит из воды, давай до нее и обратно? Кто раньше?

— Давай.