Ледоход и подснежники

Катя поняла и, взяв его под руку, потянула за собой.

Шли уроки, и в школьных коридорах была тишина, нарушаемая лишь отдалённым хоровым пением незатейливой детской песенки, доносящимся из актового зала.

– Предлагаю пойти к Максиму Николаевичу, – уверенно произнёс Сергей, – к директору школы.

– Я тоже так думаю, – Катя вопросительно посмотрела на учителя.

Тот в ответ склонил голову.

– Хорошо, я позвоню, Максим… – завуч Анна Егоровна, выходящая из кабинета директора школы, неожиданно замолчала и застыла в изумлении. – Вы?! Боже мой, не может быть!

Стопка тетрадей выпала из её рук и рассыпалась на полу, Катя и Сергей бросились поднимать.

– Что случилось, где вы были?! – Анна Егоровна взволнованно обняла учителя, потом отстранилась, словно не веря своим глазам. – Как же я рада вас видеть!

Подошёл директор школы.

– Дорогой мой, мы тут все так переживали за вас! Ребята, это вы нашли Илью Петровича?

Катя и Сергей рассказали, как случайно встретили учителя и «освободили» его от общения с полицией.

Все прошли в кабинет Максима Николаевича, сели за длинный директорский стол.

– Илья Петрович, что произошло с вами? Расскажите нам… если можно, – обеспокоенно произнесла Анна Егоровна и, посмотрев на Катю и Сергея, спросила. – Ребятам уйти?

– Да нет, пусть остаются, – учитель выглядел смущённым. – Если бы не они, не сидел бы я с вами, а скорее всего… – он задумался, помолчал немного, – скорее всего, сам пошёл бы в полицию, ведь меня последнее время звали Михаил.

– Как Михаил? – удивлённо воскликнула Анна Егоровна.

Илья Петрович начал свой рассказ.

– Я очнулся на пустыре. Дико болела и кружилась голова, болели руки, ноги, болело всё тело, и на всём теле я увидел многочисленные гематомы.

Прощупав голову, которая беспокоила больше всего, я обнаружил на затылке большую гематому, а на правом виске открытую рану, покрытую засохшей кровью, она, видимо, и кровоточила – в крови была вся одежда.

Кто и за что избил меня так жестоко? Как давно я здесь?

Я встал, огляделся и, увидев невдалеке овраг, пошёл к нему, невольно радуясь тому, что хоть руки-ноги двигаются.

Держась руками за ветки кустарников, пошёл по тропинке, круто спускающейся вниз, но потерял равновесие, упал на спину и дальше съехал с оврага как с горки. Внизу протекал ручей, подошёл, умылся и лёг на землю.

Когда проснулся и открыл глаза, всё вокруг – деревья, кусты, ручей, небо и облака, всё кружилось так быстро, как на какой-то стремительной, потерявшей тормоза, карусели.

Я закрывал глаза, и мелькание окружающего мира прекращалось, но карусель, поселившаяся в моей голове, вертелась ещё сильнее.

Под вечер, когда стемнело, я перебрался под высокое дерево, прижался спиной к нагретому за день стволу и забылся.

Не знаю, сколько времени я провёл в том дремотном состоянии полуобморока под деревом, приютившим меня, но одним солнечным утром я пришёл в себя и почувствовал, что головокружение и боли уменьшились.

Потихоньку отстирал от крови всю одежду в ручье, потом разложил её на траве сушиться, а сам стал вспоминать. Никаких документов у меня не было, и, к своему ужасу, я понял, что ничего, ничего не помню. Что предшествовало избиению, какие события могли его спровоцировать? Но самое страшное произошло, когда я осознал, что не помню даже своего имени, не говоря уже о чём-либо другом – была ли у меня семья, где я жил и кем работал. Полная, полнейшая пустота в моей гудящей голове.

Однако надо было жить.

Я понимал, что если бы весь этот кошмар случился зимой, я замёрз бы, и меня уже не было на этом свете. Одевшись в чистую сухую одежду, я поднялся по склону оврага и оказался на пустыре, вдали которого виднелись какие-то здания. К ним я и пошёл. Так я оказался на автовокзале незнакомого города, – учитель замолчал, прервав свой печальный рассказ.

– Илья Петрович, а дальше, что произошло дальше? – с участием спросил Максим Николаевич.

– Дальше? – переспросил учитель, потом долго молчал, опустив голову. – Дальше всё случилось как будто само собой, словно кто-то повёл меня именно этой дорогой, а не другой.

– Вы хотите сказать, что обратились в полицию и больницу? – спросила Анна Егоровна.

– Нет. Никуда я не обращался. Какое-то время, наверное, около недели, я жил на автовокзале. Ночевал в зале ожидания, ел что-то, немного денег у меня было, а днём сидел в сквере перед автовокзалом. И там ко мне подошла пожилая женщина, она сказала, что вот уже несколько дней видит меня здесь, и ей кажется, что со мной случилось что-то страшное. И она предложила мне свою помощь.

– Она отвела вас в больницу? – в голосе Максима Николаевича звучала надежда.

– Нет, я жил у неё, в её доме. Кажется, недолго. А потом она познакомила меня с Тамарой.

– Вы знали Тамару раньше? – спросила Анна Егоровна.

– Никого я не знал! – воскликнул Илья Петрович.

Он закашлял, и Максим Николаевич протянул ему стакан с водой. Выпив воды, учитель продолжил.