Ледокол «Ермак»

8 октября 1901 г.[270] С. О. Макаров получил копию Высочайше одобренного заключения Министерства финансов об эксплуатации ледокола. Из него следовало, что адмирал отстраняется от опытов по работе «Ермака» в полярных льдах, а судно передается в ведение Комитета по портовым делам и в дальнейшем занимается обслуживанием торговых портов Балтики. Для Степана Осиповича это означало крах всех далеко идущих планов по покорению арктических пространств. В 1903 г. он предпринял безуспешную попытку организации третьей полярной экспедиции, но на сей раз поддержки в кругах научной общественности не получил. Предполагалось, правда, использование «Ермака» для поисков пропавшей в 1903 г. экспедиции барона Э. В. Толля, но впоследствии ограничились лишь посылкой спасательной партии на гребных судах. Кроме того, еще с 6 декабря 1899 г. Макаров стал главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором Кронштадта. В силу этого у него оказалось гораздо меньше времени на «пробивание» своих идей. К сожалению, гибель С. О. Макарова в 1904 г. прервала его научные проекты, но опыт последующего использования ледокола подтвердил правильность его выводов.

«Ермаку» довелось принять некоторое участие в Русско-японской войне 1904–1905 гг. При отправлении на Дальний Восток 2-й Тихоокеанской эскадры предполагалось, что она после прибытия на место назначения будет базироваться в замерзающем порту Владивостока. Именно поэтому наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке генерал-адъютант Е. И. Алексеев в телеграмме от 12 августа 1904 г., адресованной генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу, писал: «…нельзя упускать из вида, что свобода действий эскадры, имеющей базой Владивосток, должна быть обеспечена сильными ледоколами и не может находиться в зависимости от исправности одного парохода „Надежный“: почему присылка „Ермака“ представляется крайне необходимою»[271]. В итоге ледокол включили в состав эскадры. Вскоре после выхода из Либавы, 5 октября 1904 г., по приказу адмирала З. П. Рожественского была предпринята попытка организовать траление по маршруту движения эскадры. В качестве тральщиков адмирал назначил «Ермак» и буксирный пароход «Русь». Однако опыт оказался неудачным, так как при маневрировании трал лопнул.

Вообще, «Ермака» в том походе постоянно преследовали неудачи: постоянно происходили поломки машин, причем у мыса Скаген кормовая машина отказала окончательно. Когда же командир ледокола Р. К. Фельман (капитан 2 ранга М. П. Васильев погиб вместе с адмиралом Макаровым под Порт-Артуром при взрыве броненосца «Петропавловск») отправился на вельботе к флагманскому броненосцу с тем, чтобы доложить о состоянии судна и результатах траления, он был обстрелян артиллерийским огнем с «Князя Суворова». Именно после этого эпизода на эскадре родилась частушка, которую привел А. С. Новиков-Прибой в «Цусиме»:

«Мы у Скагена стояли,
Чуть „Ермак“ не расстреляли
И, страшась японских ков,
Разгромили рыбаков».

20 октября 1904 г. вместе с миноносцем «Прозорливый», имевшим неисправные холодильники и поврежденную носовую часть, ледокол был отослан обратно в Россию. Впоследствии З. П. Рожественский обвинил Фельмана в преднамеренном неисполнении приказаний.

В годовом отчете о работе ледокола и в одном из частных писем его командир Р. К. Фельман писал следующее: «В Либаву прибыла 2-я Тихоокеанская эскадра адмирала Рожественского. В пути у „Ермака“ сильно грелись средний и левый валы в дейдвудной части, а при входе в аванпорт левая машина совсем стала.

Имея приказание состоять в распоряжении адмирала Рожественского, командир ледокола „Ермак“ явился к адмиралу и доложил о случае с дейдвудными валами. Адмирал на это не обратил никакого внимания, а приказал немедленно готовиться к походу.

„Ермак“ готовился день и ночь, выгружая привезенный груз и принимая уголь. Так продолжалось до вечера 1 октября.