Ледокол

Видел он и эволюции ледокола. Все они были своевременны и безупречны по исполнению. Но самое главное — они спасли судно от падавшей глыбы и позволили избежать столкновения с айсбергом.

Когда «Михаил Громов» прошел впритирку с ледяной стеной и выбрался на относительно чистую воду, Валентин Григорьевич откинулся на спинку кресла, с облегчением вздохнул и убрал ненужный теперь бинокль. Дело было сделано.

В такие моменты редкой удачи не грех бы и закурить.

— Сигареты есть? — спросил он у пилота.

— Нет.

— Жаль.

— Вы же не курите.

— Не курю. Но сейчас не отказался бы. Кстати, сколько у нас топлива?

Михаил бросил взгляд на топливомер и доложил:

— Минут на тридцать. Можем еще полетать.

— Куда нам еще летать? — криво усмехнулся Севченко. — Как только «Громов» отойдет подальше от «Семен Семеныча», готовься к посадке.

— Понял…

Пока ледокол шел слишком близко к ледяному препятствию, о посадке не могло быть и речи. Кукушкин прикинул, где должно будет находиться судно для осуществления безопасного снижения. Потом рассчитал в уме схему захода против ветра на данную точку.

И приуныл. Схема выходила крайне неудобной.

То, что ледокол двигался строго против ветра — пилота устраивало. Но теперь «Громов» был с подветренной стороны айсберга, а это означало, что глиссада снижения пройдет вблизи ледяной верхушки. И данный факт уже не радовал.

Конечно, можно было «поиграть» курсами захода, но только самую малость — большей вольности не позволяла предельная сила ветра. Подставь под такой ветер левый или правый борт «вертушки» и закрутит ее, как детскую юлу. А других вариантов попросту не имелось, ведь топлива на борту оставалось впритык.

Озадаченный вертолетчик для большей уверенности решил сделать пробный заход на безопасную точку, к которой двигался ледокол.

Выполнив расчетный четвертый разворот, он встал на курс точно против ветра. И сразу понял, что это не вариант — глиссада «пробивала» макушку «Семен Семеныча».

«Черт», — выругался он про себя и слегка подправил курс, чтобы пройти на безопасном удалении.

Продолжая имитировать заход на посадку, Ми-2 снижался и слегка уменьшал скорость. Вершина айсберга увеличивалась в размерах и наплывала слева, закрывая горизонт и часть сумеречного неба. Много ниже, расталкивая льдины, двигался «Михаил Громов».

Вертолет побалтывало, но в целом снижение выглядело устойчивым и стабильным.

Внезапно его резко швырнуло вправо и вниз. Побледнев, Кукушкин с трудом выровнял аппарат, отвернул подальше от вершины и прекратил снижение.

— Что это было? — насторожился Севченко. — Почему нас так шибануло?

— Должно быть, воздушный поток разбивается вершиной «Семен Семеныча» и происходит сильное завихрение, — пояснил авиатор, хотя и сам не был уверен в правильности догадки.

— А зачем ты снижался рядом с айсбергом? Разве нельзя зайти другим курсом?

— В другой раз зашли бы. А сейчас сила ветра не позволяет.

— Почему?

— При подходе к палубе под углом к ветру, когда скорость вертолета снизится до минимума, он закрутит нас, и мы шваркнемся об лед.

— Точно? — с сомнением спросил капитан.

— Процентов девяносто.

Подумав, Валентин Григорьевич проворчал:

— Тогда делай, как знаешь. Ты же как-никак — профессионал…

* * *

Второй круг Кукушкин максимально затянул, дожидаясь, пока «Громов» отдалится от «Семен Семеныча» и допыхтит до нужной точки. Оттягивать заход на посадку было нельзя — стрелка топливомера давно покачивалась в опасной зоне около нуля, а на приборной доске горело табло «Осталось топлива 300 литров». Движки у Ми-2 прожорливые, и данного запаса хватало всего на 15 минут полета.

Еще до вылета пилот поинтересовался у Севченко продолжительностью предстоящей разведки.

— Думаю, минут 20 будет достаточно, — тот не придал вопросу должного значения.

Однако позже планы изменились, и в воздухе пришлось пробыть гораздо дольше.

«Эх, знать бы, что так сложится… Тогда заправил бы и дополнительные баки, — вздохнул Кукушкин. — Сейчас попросил бы Петрова отойти подальше от этой глыбы и садился бы без хлопот. А теперь думай, как выкрутиться! Одни проблемы из-за этих начальников!..»

Да, проблемы были, и заход приходилось строить в опасной близости от торчащего над белой пустыней заснеженного пика.

Основной топливный бак был почти пуст. Вертолет значительно потерял в весе, и его швыряло ветром все сильнее — авиатор едва успевал реагировать на шквальные порывы.

Вершина приближалась, опять наплывая слева. «Громов» успел отдалиться на полмили, и край его правого борта выглядывал из-за белого силуэта «Семен Семеныча».

Сидевший рядом Валентин Григорьевич с беспокойством поглядывал то на побелевшую от напряжения правую кисть Кукушкина, то на ледяную громадину, полностью закрывшую обзор через левое остекление кабины.

Ми-2 трясло и кидало все сильнее. Обороты несущего винта «плавали»; режим работы двигателей из-за постоянного перемещения рычага «шаг — газ» тоже менялся.

Севченко перевел взгляд на пилота и увидел, как по его лицу стекают крупные капли пота…

* * *