Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота. Самый большой счастливчик

Угрюмое небо, огромное, серое, тяжелое от снега, вращалось над его головой, закрывая собой солнце. Подняв козырек, он смотрел на предмет, гадая, приблизиться к нему или идти дальше. Он шел по плато не ради охоты, но если это был кит, он мог добить его; вырезать свое клеймо и, сделав свое будущее относительно безбедным, спокойно решить свою судьбу.

Нахмурившись, он воткнул гарпуны в лед и, оттолкнувшись, устремился вперед. Мускулы перекатывались под его меховой курткой, за спиной подпрыгивал увесистый мешок. Его движения были экономными, почти нервными.

На мгновение красное солнце пробилось сквозь завесу холодных туч, и лед засверкал, подобно бриллианту, до самого горизонта. Арфлейн понял, что на снегу лежит человек. Затем солнце скрылось.

Арфлейн почувствовал себя обманутым. Кит, даже тюлень могли принести ему хороший доход, от человека же не было никакой пользы. Еще больше возмутил его тот факт, что он сознательно выбрал этот маршрут, избегая контактов с людьми и кораблями.

Хотя он продолжал двигаться по безмолвному льду по направлению к человеку, он все еще хотел проехать мимо него. Этика ледовых полей позволяла ему не оказывать помощи другим. Если человек умрет, совесть его будет чиста. Трудно было вызвать чувство любопытства у Арфлейна, но коль оно появилось, его нужно было удовлетворить. Присутствие человека в этом районе являлось крайне редким. Подъехав достаточно близко, чтобы получше рассмотреть фигуру на льду, он медленно остановился.

Человек был едва жив. Изможденное лицо, руки и ноги, лиловые от холода и страшно опухшие. На голове и руках замерзли подтеки крови. Одна нога полностью вышла из строя. Остатки некогда богатых мехов были обмотаны вокруг тела полосками кожи, седые волосы на непокрытой голове искрились от мороза. Это был старик, но его тело хотя и было истощено, оставалось крепким, с широкими плечами. Человек продолжал ползти вперед с необычным, животным упорством. Красные, полуслепые глаза смотрели вдаль. Большой высохший череп с синими от мороза губами, застывшими в подобие усмешки, поворачивался при каждом движении человека. Арфлейна он не видел. Мгновение Конрад Арфлейн постоял задумчиво над человеком, затем повернул было в сторону. Он чувствовал невольное восхищение этим живым мертвецом, хотя и не считал возможным вмешиваться в его борьбу. Он поднял гарпуны, готовый отправиться в путь, но услышав за собой шум, обернулся. Существо упало на белый лед и затихло. До его смерти оставались считанные минуты. Повинуясь внезапному импульсу, Арфлейн вернулся к неподвижному телу. Положив один гарпун и упершись в другой, он потряс человека за плечо.

— С тобой все кончено, старик, — прошептал он.

Большая голова повернулась так, что он смог увидеть обмороженное лицо под прихваченной льдом гривой волос. Медленно открылись глаза, полные внутреннего безумия. Синие опухшие губы приоткрылись, и из горла вырвался хрип. Арфлейн задумчиво смотрел в безумные глаза, затем сняв и открыв мешок, он достал флягу со спиртом. Неловко отвернув колпачок, он поднес горлышко фляги к искривленному гримасой рту и влил туда спирт. Старик проглотил и, закашлявшись, задохнулся. Отдышавшись, он тихо произнес:

— Такое впечатление, что я горю, хотя это и невозможно. Перед тем как вы уйдете, сэр, скажите, далеко ли до Фризгальта…

Глаза закрылись, и голова старика поникла. Судя по остаткам одежды и его акценту, умирающий был фризгальтийским аристократом. Но как он оказался здесь, один, без слуг? Может, на самом деле оставить его умирать в одиночестве? Арфлейн ничего не добьется, пытаясь спасти ему жизнь.

Старик уже почти мертв. К великим лордам Фризгальта, чьи ледовые шхуны почти полностью захватили плато, Арфлейн испытывал лишь презрение и ненависть. По сравнению с жителями других городов, фризгальтийская знать жила в роскоши, забыв о боге. Она открыто смеялась над учением о Ледовой Матери, сверх всякой меры перегревала свои дома, часто была расточительна. Она отказывалась занимать своих женщин простой работой и даже дала им одинаковые с мужчинами права.

Арфлейн вздохнул и, вновь нахмурившись, взглянул на старого аристократа. Предубеждение к знати и чувство самосохранения уступало место восхищению упрямством и смелостью человека. Если старик потерпел кораблекрушение, то, само собой, он прополз не одну милю, прежде чем добрался сюда. Кораблекрушение — вот единственное объяснение его пребывания здесь. Арфлейн пришел к решению. Достав из баула отороченный мехом спальник, он расстелил его прямо на льду. Неловко переступая на лыжах, он зашел человеку в ноги и, ухватившись за них, втянул старика в мешок. Крепко завязав мешок спальника, он взвалил его на спину и закрепил полосками кожи. С видимым усилием он навалился всем телом на гарпуны и начал долгий путь к Фризгальту.