Ледовое небо. К югу от линии

— Как, Петр Казимирович, выяснили, что стряслось? — поинтересовался он, когда блиц завершился благополучным матом.

— Это я у нас хотел бы спросить, — отчужденно цедя слова, откликнулся Шимановский. — Почему не доложили, чем закончилось обследование?

— Какое обследование? — не понял Дикун, критически оглядев замасленную ладонь, он вытер ее о спецовку и вдруг все вспомнил: — В лазе, что ль? В полном ажуре.

— Так нужно было сказать, а то я звоню вам, звоню…

— Не слыхал, Петр Казимирович, бо спал. Когда сплю, так хоть из пушки пали… Верно я им кажу, Андрей Витальевич?

Загораш кивнул и спрятал шахматы в нагрудный карман.

— Пойдем, что ли, и мы вздремнем, Казимирыч? — предложил он, поворачиваясь в операторском кресле.

— Можно, — согласился Шимановский. — С чистым сердцем, что называется. Значит, в лазе порядок?

— Ну? — развел руками Дикун.

Шимановский сосредоточенно подпер кулаком подбородок. Оставалось предположить, что виновником ночного происшествия была насыщенная электричеством атмосфера и еще забортная вода, которая постоянно разъедает наружные механизмы кораблей.

— Ничего не понятно, — Петр Казимирович устало зевнул. — Не могла же блокировка сработать только из-за одной лебедки? Или это лебедка плюс тифон?

— Тебе виднее, Казимирович, заражаясь зевотой, промямлил стармех. — Сил моих больше нет, так спать хочется.

— Идите, лягайте, — ласково сделал ручкой Дикун. — Так зато в лебедке опять законтачило, Петр Казимирыч? Вот же бог послал наказание. То искрит, то дымит, то вообще не контачит. Надо рекламацию писать. Лучше совсем их не надо. Обойдемся.

— Вы, может, и обойдетесь, — остановил бессмысленные словоизлияния стармех. — А как насчет швартовой команды? Счастье еще, что «дракон» у нас богатырь. Выбирает конец лучше любого шпиля. Но разве это дело? Занялись бы вы ею, что ли…

— Пожалуйста! — Дикун выразил полнейшую готовность сейчас же броситься на корму. — Особенно с ними, — обвел он Шимановского ласкающим взором. — Может, после вахты?

— Какое там, — отмахнулся электрик. — Неисправность мы ликвидировали, а остальное не в нашей компетенции. Дефект конструкции. Менять их нужно ко всем чертям.

— Мастеру сказал? — Загораш невольно радовался тому, что неисправность обнаружилась не в машине. — Он-то понимает, почему отключилось питание?

— Он понимает, зато я никак понять не могу. До конца, по крайней мере… Ты идешь?

— Сейчас, — стармех сидел, как приклеенный. — Только пару слов скажу. — Он снял трубку. — Константин Алексеевич?.. Загораш говорит… У нас тут вот какое дело приключилось: металл обнаружился.

— Тоже мне новость, — после непродолжительного молчания ответил Дугин. — И это все?

— Нет, не все. Сразу в трех цилиндрах и много. Почистить надо…

— Сколько потребуется времени?

— Часа четыре, потому что прокладку тоже давно пора сменить.

— Да, помню, вы говорили… Только ничего не выйдет, Андрей Витальевич. Ужо потерпите как-нибудь несколько часов. Вот подойдем к «Оймякону» — тогда и решим. Глядишь, и запчастями какими разживемся. Продержитесь?

— Попробуем, Константин Алексеевич.

— Значит, договорились. Этой ночью и станем. Получите восемь, а то и все десять часов на профилактику.

— Но это уже точно?

— Я слов на ветер не бросаю.

— Все-таки придется сделать маленькую остановку. Минут на тридцать. Хочу проверить как следует. Для верности, Константин Алексеевич.

— Ладно… Я вас предупрежу.

Когда ударил звонок и стрелка машинного телеграфа передвинулась на «тихий ход», Загораш и электрик шли к трапу.

— Это еще что за новости? — стармех поспешно вернулся к пульту. — Мостик?! Почему заранее не сообщили? — закричал он в трубку. — В чем, собственно, дело?

— Не сердись, Витальевич, — весело успокоил его Мирошниченко. — Ничего особенного. Ты же сам хотел стопориться… А тут как раз случай такой… рыбки, понимаешь, захотелось. Свеженькой. Сейчас подруливать начнем, — и уже другим, дикторским нарочитым голосом объявил по трансляции: — Команде аврал! Команде аврал! Занять места по швартовому расписанию.

После того, как, работая левым подруливающим, «Лермонтов» медленно приблизился к СРТ, боцман Снурков с бака и матрос Петя с кормы бросили «легкости» на шкертах, привязанных к канатным гашам. Подобрав упавшие на палубу мешочки с песком, рыбаки подтянули легкие полипропиленовые концы и закрепили их на кнехтах.

— Пошел! — махнул рукой Ян Янович, румяный молодец с шкиперской рыжеватой бородкой.

На «Лермонтове» загрохотали лебедки. Точнее, якорный брашпиль на баке и та самая кормовая автолебедка, откуда еще час назад Шимановский выгреб сгоревшие предохранители и графитовые щетки. Пока, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, мотала исправно.