Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории

Сватовство в те времена было делом длительным даже среди друзей, и, судя по примерам, сохраненным летописями, между сговором и свадьбой проходило несколько лет, причем малолетние невесты могли до свадьбы подрастать в доме своих будущих мужей, играя в куклы, как, например, Верхуслава, дочь Всеволода Юрьевича Суздальского, которой было всего восемь лет, когда в 1187 году ее венчали с Ростиславом Рюриковичем. А ему было около пятнадцати — столько же, сколько в 1185 было Владимиру Игоревичу.

Однако по тем временам это был «возраст зрелости», в это время юноша мог заводить семью, а княжич получал собственный удел. Вероятно, дочери Кончака было 13–14 лет, а вернулись они на Русь в последних числах 1187 года уже с первенцем, которому должен был исполниться год. Что подготовка этого брака началась задолго до поездки, сомневаться не приходится. Летопись даже называет человека, занимавшегося переговорами с Кончаком: им был Ольстин Олексич, сопровождавший Игоря и его сына, жениха, в Степь. За два месяца до майских событий он тоже находился «в половцах» с какой-то миссией, и ехал он не с мифическими «ковуями», которые затем превратились в «черниговскую помощь», а просто «ко вуям своим», то есть к дядьям по материнской линии: родственники среди половцев были как у князей, так и у бояр, каким предстает по полноте своего имени Ольстин Олексич.

Предрешенность женитьбы Владимира Игоревича можно вывести также из того, что молодой княжич выехал к отцу «из Путивля», только что полученного им в удел, то есть уже князем, что неизменно предшествовало свадьбе, которая, таким образом, завершала выделение юноши из семьи и свидетельствовала о его самостоятельности и независимости.

Текст «Слова…» сохранил еще одну любопытную деталь, так и не понятую многочисленными исследователями древнерусской поэмы, более того, истолкованную в прямо противоположном смысле. Речь идет о желании Игоря «копие приломити конец Поля половецького», что всегда воспринималось как желание вступить в бой с половцами. Между тем выражение «приломить копье», то есть ликвидировать возможность продолжения боевых действий, было этикетной формулой заключения мира, тем более что указывалось, где это должно произойти: не в Поле, а на его границе. Существование схожего обычая отмечено и в русско-литовских летописях под 1375 годом, где Ольгерд, заключая мир с московским князем Дмитрием Ивановичем, выговаривает себе право «копье о стену замковую сокрушити», что, наряду с заключением мира, подчеркивает характер его «завоеванности».

Ярославна, кто она?

На Дунае Ярославны голос слышен,

чайкою неузнанною рано утром стонет.

А кто такая — Ярославна? Жена Игоря?

Игорь княжил в Путивле до 1179 года, а затем сел в Новгороде-Северском.

В списке «Слова о полку Игореве» (БАН, 16.5.15) перед текстом приведены следующие сведения:

«В лето 6659 месяца апрелиа в 15 день родился князь Игорь Святославичь в святом крещении нареченъ Георгием. В лето 6692 оженися на княжне Ефросинии Ярославне князя Галицкого…»

Ныне принято считать, что в 1184 году Игорь женился на Ярославне (притом оба они венчались первым браком), после чего у них в 1172 году родился сын Владимир. Сын родился на шесть лет ранее брака!

Но если Ярославна — дочь Ярослава Владимировича Галицкого — Евфросинья, то, согласно Любечскому синодику, Евфросинья Ярославна была женой князя Феодосия. Почему жена Феодосия плачет на забрале о князе Игоре-Георгие?

Ужасно, но, вероятно, автор «Слова…» плохо знал обстоятельства описываемых событий, кто на ком был женат, куда и зачем совершался поход. И, несмотря на всю путаницу в изложении событий, многие уверяют, что автор поэмы сложил ее по горячим следам и был сам участником этого грандиозного дела.

Филологи уверяют, что таких слов, как «РОКОТАТЬ» и «ТРЕПЕТАТЬ», не было до XIX века ни в одном словаре русского языка. Пушкин их тоже не знает.

Пушкин ни разу не употребил слов «рокот», «рокотать», хотя у его современников мы встречаем их с начала 20-х годов XIX века.

Если послушать этих умником, то можно будет подумать, что «Слово о полку Игореве» написал Мусин-Пушкин. Что невозможно, ибо умаляет нашу Славу[50].

А тот факт, что «Слово…» имеет параллели с поэмами Оссиана, указывает на то, что Оссиан зачитывался нашим шедевром.

Удалось показать поразительное сходство между основными поэтическими и содержательными компонентами «Слова о полку Игореве» и «Поэмы Оссиана» (изданными в 1765 году), некогда знаменитой подделкой — стилизацией древнекельтского (древнешотландского) эпоса.

Вот несколько очевидных, легко воспринимаемых лексико-стилистических и фразеологических параллелей, подкрепляемых смысловой и ситуационной аналогией употребления этих оборотов и выражений в соответствующих контекстах «Поэм Оссиана»[51] и «Слова о полку Игореве»:

1) «Фингал… и Коннал… словно два столпа огневых» (Фингал. Кн. V. С. 56).

«ОБА (Игорь и Всеволод) БАГРЯНАЯ СТОЛПА ПОГАСОСТА…»;