Ледовое побоище в зеркале эпохи. Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере

В апреле 1268 года орденский капитул принял решение произвести ответный поход на Псковщину[836], который состоялся полгода спустя. Псков находился ближе к границе, чем Новгород, а потому в ходе русско-ливонских конфликтов обычно именно он принимал на себя основные удары противника[837]. В XIII веке он еще не играл столь важной роли в торговле, как тремя веками позже[838], а потому орден с ним церемонился гораздо меньше, чем с его «старшим братом».

Для воздействия на Новгород орден располагал иным средством. В мае 1268 года вице-ландмейстер Конрад фон Мандерн отправился в Любек, где от имени своего ордена обратился к его магистрату и гражданам со следующим обращением: «Поскольку нет ничего горшего, чем враг в собственном доме (domesticus inimicus), надлежит напрячь усилия, чтобы различными способами ему с его лукавством дать отпор. А потому мы желаем во все настоящие и будущие времена извещать государя Дании, епископа Карелии Фридриха, а также епископа (postulato) Дерпта о том, что мы не только с нашего, но со всеобщего согласия ландсгерров Ливонии, увещеваем прославных мужей, граждан Любека и все купечество в этом году не доставлять свои товары врагам веры, а именно, русским из Новгорода. Те, кто, как всегда, задумаются об убыточности всего этого, пусть, претендуя на уважение, более благосклонно отнесутся к нашим просьбам, включающим к тому же такое условие: если между указанными русскими и латинянами случится какой-либо договор о дружбе (amicabilis composition), то названные граждане и купцы будут в нем участвовать, и какая бы форма мира между этими сторонами ни была принята, они в соответствие со старинным обычаем будут пользоваться своим правом свободного передвижения и возвращения; если же случится так, что одна сторона отдельно от прочих вступит в войну с этими русскими по собственной воле, указанным выше гражданам и всем купцам не следует никоим образом запрещать со своими товарами перемещаться и возвращаться, а также пользоваться своими свободами и правами на воде и на земле. Если же — да не допустит этого господь! — все христианское сообщество [вся Ливония — М.Б., Е.К.] из-за заносчивости этих русских начнет с ними войну, нам следует обратить наши просьбы к названным гражданам и всем купцам, чтобы они ради своих товаров не обрекли на истребление католическую веру в ливонских землях, оплаченную кровью многих почтенных людей»[839].

В руководстве Ливонского ордена прекрасно понимали, что их инициатива по введению торговой блокады Новгорода в Любеке будет воспринята без всякого энтузиазма, но в обращении вице-ландмейстера нет ни намека на враждебное отношение ордена к любечанам или давлении, о которых мы иногда читаем в литературе[840]. Напротив, оно нацелено на убеждение и достижение компромисса, который был возможен лишь по предоставлении орденом гарантий обретения Любеком определенных выгод. Поэтому особо оговаривалось, что целью политики ордена является заключение с русскими мирного договора, способного обеспечить немецким купцам свободное торговое сообщение с Русью «по старине». В том случае, если войну с Новгородом начнет один из ливонских государей, купцам Любека будет позволено свободно торговать и беспрепятственно перемещаться со своими товарами по суше и воде. Если же вся Ливония вступит в войну, то орден возобновит свою просьбу о прекращении любечанами торговли с русскими, оставляя окончательное решение вопроса за Любеком. Очень ловким ходом со стороны ордена стало обещание склонить на свою сторону датчан, главных конкурентов любекской торговли на Балтике. Оно было выполнено, и уже к 5 июля 1268 года любечане в датских портах пользовались рядом привилегий и в том числе судебным иммунитетом[841]. Решение о торговой блокаде Новгорода в Любеке утвердили.

Осенью 1268 года состоялся поход орденского войска под командованием магистра Лауденберга на Псков. По сообщению Новгородской летописи, которая датирует этот поход 1269 годом, десятидневная осада города завершилась провалом в связи с подходом новгородской рати («яко уведаша Нѣмци новгородскыи полкъ, побѣгоша за рѣку»)[842], в то время как магистр в одном из своих писем отметил, что, «когда мы обдумывали захват крепости, кое-кто из Новгорода, прибывшие не в подкрепление своим, от имени единоплеменников настойчиво (constanti affectu) просили о восстановлении мира»[843]. Мир был заключен тут же в Пскове «чересъ pѣкy» — договаривавшиеся стороны находились на противоположных берегах реки Великой, — «на всеи вoлѣ новгородчкои» или, говоря словами ливонского документа, «тот, какой существовал во времена магистра Волквина и епископа Альберта», т. е. на условиях договора 1224 года.