Ледовое побоище

– Я быстро, только схвачу Федьку и обратно, ладно? Я к тебе кого‑нибудь пристрою, чтобы помогли в это время.

Он согласился, но то, как Вятич это сделал, заставило меня насторожиться. Слишком покорным был мой муж, он что‑то задумал. Вдруг я поняла:

– Надеешься удрать, пока я буду ездить? Не выйдет, дорогой. От меня никуда не денешься. Разве что в Москву, – я вздохнула, – вот переправляться не умею, а здесь на Руси я тебя найду. Запомни это: найду! И не вздумай осложнять мне жизнь, прячась по медвежьим углам.

Если бы знать, насколько окажусь права…

Я действительно пристроила к Вятичу толкового мужика, правда, без одной ноги, но зато с руками, головой и, главное, глазами. Твердо наказала не спускать с моего мужа этих самых глаз ни днем ни ночью, чтобы не вздумал удрать, и уехала.

Перед отъездом еще раз поговорила с мужем:

– Вятич, я тебя очень прошу, не наделай глупостей, пока я буду ездить, я вернусь, слышишь, обязательно вернусь, и если тебя не будет здесь, отправлюсь искать с Федькой на руках.

Он молчал, и по тому, как молчал Вятич, я поняла, что глупостей наделает. Ладно, справлюсь и с этим, но Федька должен быть с нами. Может, присутствие сына заставит Вятича взять себя в руки?

Все же за последние недели я явно отвыкла от городской жизни… При этой мысли стало смешно: что я называла городской жизнью? А какая тогда моя московская на двенадцатом этаже на шумном проспекте? Сумасшедшая, в этом я была уверена совершенно точно.

В Новгород я мчалась как угорелая, словно за мной гнались все оставшиеся в живых рыцари сразу. Завидев спешащую всадницу, воротные в Новгороде даже перепугались:

– Чего это?

Я махнула рукой:

– Все в порядке, я по своим делам спешу.

На дворе у владыки Спиридона мне очень обрадовались, с визгом выскочили девки, принялись разглядывать, как какую‑то невидаль, ахать…

– Федя где?

– Да вон он.

Сын тоже появился на крыльце, одной рукой крепко держась за подол своей любимицы Анюты, а другой так же крепко прижимая кота. Большой рыжий кот, как и сам Федя, никогда не позволявший насилия над собой и плативший за малейшее неудобство страшными ранами от когтей, почему‑то обреченно-спокойно висел в руке у малыша. Стало страшно, вдруг кот опомнится и располосует Федю? Но я тут же поняла, что если такое и было, то сынуля справился со строптивцем своими силами, котяра явно смирился с нелегкой участью Федькиной игрушки.

Вообще, мое дитя все больше начинало походить даже не на меня или Вятича, а на вождя краснокожих из одноименного фильма. Хорошо, что в Новгороде не водятся львы и тигры…

– Федя…

Сын выпустил полуживого кота из рук, бедолага тут же пустился наутек, причем ползком, чтобы не быть замеченным в побеге, и направился ко мне. Конечно, я подскочила к ступенькам раньше, чем он оказался внизу сам, но помощи не потребовалось. Федя ходил, но только там, где ровно, а доковыляв до ступенек, чадо ловко «перетекло» в положение древнейших предков, то есть на четвереньки, и так же ловко сползло по ним ко мне в руки.

– Федечка… – я целовала румяные щеки сына, обливаясь слезами.

Домашние расценили мои рыдания по‑своему, они топтались вокруг, не решаясь спросить. И все же Дмитро, немного покряхтев для изображения своих сомнений, решился:

– Настя… говорят, Вятич погиб?

Я вскинула глаза, обвела всех внимательным взглядом, нет, их сочувствие не было формальным, они действительно переживали вместе со мной гибель мужа и отца моего ребенка.

– Нет, он жив.

– А чего же не приехал?

– Он в веси под Псковом, я туда же поеду. Я за Федей, чтоб всем вместе быть.

– А…

Похоже, то, что Вятич жив, дворню обрадовало, а вот предстоящий отъезд озадачил. Кому из них собираться со мной? Мамка Феди, сенные девки – это понятно, а из холопов кто? Дмитро так и спросил. Я покачала головой:

– Никто, вы все останетесь здесь ждать возвращения Анеи и Луши.

– Да как же это?! – всплеснула руками Анюта. Я ее прекрасно понимала, потому что свою жизнь без вот этой ракеты на двух ножках она не представляла, хотя та и была беспокойной.

Но вспомнила нашу покосившуюся избушку, а главное, то, что Вятич обязательно удерет, и его придется искать по белу свету, повторила:

– Только мы с Федей, и завтра утром.

Меня грела надежда, что если смотаюсь быстро, то Вятич просто не успеет совершить задуманное, а в его замыслах я не сомневалась.

– Ахти!

Снова всплески руками, аханье и оханье…

Чуть попозже я отправилась к владыке Спиридону поговорить. Тот, видно, уже все знал, подивился:

– Что ты задумала, девонька? Почему в Новгород не возвращаетесь? Почему спешишь?

– Он слепой, владыка. И не хочет, чтобы его здесь таким видели.

– Мало ли в Новгороде слепцов?

– Да не в том дело, боюсь, пока я за сыном езжу, не удрал бы дальше.

– Куда удирать, если без глаз?

– Вятич может…

– К князю пойдешь?

– Нет, некогда. Анея с Лушей вернутся, расскажите про нас, только я и сама не знаю, где мы будем…

– Настя, а может, тебе его оставить в покое? Пусть поживет сам, может, отойдет душой и вернется?