Ледовое побоище

Пришла весна, она была дружной, яркой, со звонкими каплями с сосулек, с ручьями, непролазной грязью и нежными первыми листочками. Как мы радовались и травинкам, пробившимся на свет, и раскрывшимся почкам, и вернувшимся птицам! Сейчас я прекрасно понимала древних, для которых первые свидетельства возрождающейся жизни были самым большим подарком. Даже я, прекрасно понимавшая, что никуда весна не денется, потому как приходит из‑за наклона земной оси, радовалась прилету птиц так, словно они действительно принесли смену времени года на своих крыльях.

Снег, как всегда, сначала сошел на пригорках и открытых солнцу местах, потом потек ручейками из больших сугробов, а потом и вовсе расплылся огромными лужами. Вот интересно, почему одни и те же лужи, но настолько разные осенью и весной? Осенью, особенно поздней, когда вот-вот скует все вокруг морозом, а ветер без устали треплет последние сиротливые листочки на деревьях, и лужи темные, грязные. Весной, даже если холодно, по утрам на мелких лужицах лед и ветер студеный, все равно весело. С чего бы? Вятич смеялся надо мной: выдумщица, какая разница, какие на дворе лужи – скучные или веселые, все одно – вода и вода, холодная и мокрая, другой не бывает. Но я видела, что он со мной согласен.

Одно плохо: Вятич был по‑прежнему слеп, и улучшений не предвиделось. Неужели на всю жизнь? Конечно, люди живут слепыми, но то люди и где-то далеко от нас… Человеку всегда кажется, что самое плохое именно его не должно коснуться, если произойдет, то уж точно не с ним или его близкими, и как же тяжело понимать, что случилось именно то, чего не хотелось бы вовсе!

Когда подсохло, Тишаня и впрямь взялся осваивать округу. Вот теперь я осознала, что Волково когда-то было немаленькой деревней, то, что мне казалось лугами и полянами, в действительности являлось заросшими полями. Корчевать их не пришлось, а вот трава на этой пашне поднялась выше головы, скорее покос, чем пашня. Но Тишаня, пустив пал и три дня неотступно дежуря, чтобы пожар не перекинулся на лес или деревню, наконец приступил к пахоте. Силища у мужика была такая, что он умудрялся за день уморить двух наших лошадей, если честно, не привыкших к работе на земле, все же одна была моей боевой, а вторую я взяла на подворье владыки Спиридона, но на ней явно никто никогда не пахал. Бедолаги сначала даже не могли понять, чего же эти ненормальные от них хотят.

Тишаня все вздыхал, что нужно было оставить ту, на которой приехал он сам (мы ее обменяли в Вязниках на овец), но я прекрасно понимала, что ничего не лучше, его кобыла была ничем не опытней наших.

Вятич возился с Тишаней в поле, а Федьку я держала при себе на огороде. Тишаня быстро раскопал мне чуть ни полгектара, смущенно разведя руками:

– Вот… сажай…

От объемов предполагаемых посадок мне стало дурно, но пришлось осваивать, потому думать и переживать весной оказалось просто некогда. Утром меня будил петух, вечером валилась на лавку и засыпала, забыв поесть…

В эти дни мы с Вятичем испытали настоящее потрясение. Оказалось, что наш Тишаня вовсе не так прост и косноязычен, просто обычно он смущался самой необходимостью разговаривать с кем-то. А вот когда дело коснулось выражения его затаенных мыслей… Тишаня продемонстрировал прямо-таки литературные таланты.

Произошло это нечаянно, он сидел за работой и незаметно для себя втянулся в рассуждения. Мы с Вятичем замолчали, внимая его сентенциям.

– Всему свое время, его всякому пахарю знать надо. Это человек всю жизнь постигает – когда посеять, чтоб зерно не попало в стылую землю и не погибло там, не отдав своей силушки новому колосу. Но и чтоб поздно не оказалось, не то не успеет вызреть, от осенних дождей пропадет на корню. Когда сжать, чтоб новое зерно налиться успело, но не посыпалось с колоса в землю при первом ветре, тоже наука. Рано сожнешь – урожай погниет, потому как сырой будет, поздно – осыплется…

Лично я просто обомлела. И это говорил Тишаня, из которого обычно, кроме «дык» и «эта», слова не вытянешь! Мне бы помолчать, но я ахнула и испортила всю малину, Тишаня мгновенно осознал ситуацию и замолчал.

– Продолжай, продолжай, интересно же!

Но момент был потерян, сколько ни бились, больше заставить Тишаню столь проникновенно рассуждать не смогли. Наверное, он так говорил потому, что мысли давнишние и потаенные, много раз думанные-передуманные высказывал, из души сия песня лилась, а в песню своим хрипом влезла! Было неимоверно жаль, зато я теперь точно знала, что за внешностью Алеши Поповича, который против Тугарина Змея, и за косноязычием скрывается истинный поэт.

А еще, что для Тишани дороже всего земля, ему города и битвы не нужны, он на земле хозяин. Ну куда такого в Новгород? А здесь Тишаня был просто счастлив, счастлив работой, возможностью пахать без устали, зная, что сможет собрать урожай и никого не надо грабить, как когда-то пытался меня…