Ледовые пираты

Дож послушно приложил символ своей власти к горячему воску на документе. На его вопросительный взгляд Рустико из Маламокко ответил нежным покровительственным похлопыванием по плечу нового хозяина Риво Альто.

Мательда сидела за столом для рисования и чувствовала, как краска стыда заливает ее щеки. Что себе позволяет этот трибун, называя ее отца по имени? Может, он еще начнет учить его, как ребенка? Она с огромным удовольствием нацарапала бы свою собственную печать на лице этого хама.

Сжав губы, Мательда вернулась к своему рисунку, однако эскиз легкого парусного корабля никак не давался ей. Она продолжала напряженно прислушиваться к разговору мужчин в другом конце помещения.

– Смотрите, трибун, – сказал дож и взял со стола конверт, – письмо из Византии, от казначея императора, как мне кажется. Надеюсь, хорошая новость.

Мательда подняла взгляд на обоих именно в тот момент, когда у нее на глазах Рустико вырвал послание из руки дожа.

– Вы не имеете права вскрывать дипломатическую почту из-за границы, – сделал выговор дожу Рустико. – Это разрешается только в присутствии всех трибунов.

– О! – выдохнул Джустиниано. – Простите меня. Я этого не знал.

Мательда, чтобы не вскочить на ноги, вцепилась пальцами в свой маленький стол из липового дерева. Ее темные косы с разноцветными лентами выбились из-под чепчика и упали на свежий эскиз. Черные чернила пролились на папирус и испортили картинку.

– Вы также не имеете права писать письма за границу. – Лицо Рустико покрылось морщинами. – Я думал, вам это известно.

Джустиниано поник в своем кресле.

– Я… я, кажется, забыл.

Пауза, которую сделал Рустико после этих слов, только усилила смущение дожа, ему показалось, что его стыд заполнил все помещение. Терпеть это и дальше Мательда не смогла. Она отодвинула в сторону доску для чертежей вместе с циркулем, линейками и перочинными ножами.

– Это вы, Рустико, кое-что забываете! А именно – как нужно вести себя по отношению к главе города!

От неожиданности трибун выпрямился.

– Думаю, это не лучшая идея, что ваша дочь присутствует при деловых разговорах, – сквозь зубы процедил он. Это обращение лишь по форме относилось к дожу, на самом деле слова трибуна адресовались Мательде.

Джустиниано потер затылок и просящим взглядом посмотрел на дочь. Она подошла ближе и встала перед его рабочим столом.

– Зачем же моему отцу быть дожем, если он всегда только исполняет волю трибунов? – начала она. – Дож не имеет права читать письма, а также писать их. Он имеет право только предлагать решение, но не принимать его. Дож даже не может встречаться с послами и тем более брать подарки от них!

Рустико предостерегающе поднял руку.

– Это неправда. Дож вправе принимать цветы, благовонные растения и розовую воду. Все остальные подношения должны направляться в казну города.

– Наверное, вы хотели сказать, что эти подарки – золото, украшения – могут делить трибуны между собой? Да вот хотя бы это кольцо, – указала Мательда на все еще поднятую вверх руку Рустико. – Откуда оно у вас, трибун?

В мясистый палец Рустико был буквально вдавлен, так, что уже и не снимешь, перстень с большим сверкающим изумрудом цвета лагуны.

– Это наша семейная реликвия. – Трибун поспешно одернул руку и спрятал ее за спиной. – В каких позорных делах вы меня обвиняете!..

Теперь, когда она отвлекла внимание Рустико и он оказался на достаточном расстоянии, чтобы не мог быстро дотянуться ни до стола, ни до Мательды, она схватила со стола письмо из Византии, отскочила на несколько шагов назад и повернула его к свету.

– Вручить лично секретарю дожа Риво Альто, – прочла она вслух. – Кто же возвысил вас до этой должности, Рустико? – сжала губы Мательда.

Рустико быстро обошел вокруг стола и приблизился к Мательде. Но, прежде чем он успел добраться до нее, она подскочила к одному из оконных проемов и вытянула руку с пергаментом наружу. Послание развевалось на ветру.

– Вы на это не решитесь! – вскричал Рустико, но все же не рискнул больше сделать ни шага.

За его спиной приподнялся со своего места Джустиниано, маленький и потерянный за своим огромным письменным столом.

– Оставь это, Мательда! – произнес он, с трудом выдавливая из себя каждое слово.

– Послушайте вашего отца, – прорычал Рустико. – Вы уже натворили достаточно вреда тем, что пообещали доставить в город мощи святого Марка. Не подвергайте опасности себя и дожа.

– Это что, угроза? – Мательда отвела руку и теперь держала письмо, играючи помахивая им перед своим лицом, как веером. – Тогда расскажите подробнее, каковы ваши планы и что вы намерены предпринять вслед за вашими словами…

И после этого она выбросила письмо в окно.

Рустико кинулся к подоконнику – послание плавно опускалось вдоль каменной стены. В следующий момент трибун выскочил через дверь наружу.

Мательда торжествующе посмотрела на отца. Но дож уже, казалось, не замечал ее. Он сидел за письменным столом, обхватив голову руками.

– Наверное, твоя мать гордилась бы тобой, – произнес он. – Но мне ты приносишь одни неприятности.