Ледовый апокалипсис

– Скорее всего это был запасной электрогенератор, – сказала женщина-историк. – Очень интересно! Теперь посмотри направо. Там должна находиться переборка с люком, ведущим в следующий герметичный отсек.

– Люк есть, и он закрыт.

– «В-29/Ту-4» был одним из первых военных самолетов, предназначенных для полетов на большой высоте. В трех его отсеках поддерживалось повышенное давление, чтобы экипаж в условиях разреженного воздуха мог обходиться без кислородных масок. Поэтому тебе придется пройти через три герметичных отсека.

– Понял тебя.

Смит попытался разглядеть что-нибудь сквозь толстое стекло смотрового окошка в люке, но у него ничего не получилось. Стекло было заиндевевшим.

– Что расположено в следующем отсеке?

– Койки для отдыха экипажа.

– Ясно.

Смит ухватился за рукоятку люка и попытался повернуть ее. После недолгого сопротивления ручка поддалась.

– Джон, подожди!

Смит отдернул руку от рукоятки, словно она вдруг раскалилась добела.

– В чем дело?

Он услышал, как Валентина негромко переговаривается со Смысловым.

– Все в порядке, – послышался вскоре ее голос. – Просто Григорий сказал, что вряд ли следует ожидать каких-нибудь ловушек и других неприятных сюрпризов.

– Спасибо, успокоили! – Смит снова ухватился за рукоятку, и люк открылся вовнутрь. Он направил в темное пространство луч фонаря.

– Все верно, это отсек для отдыха экипажа. Тут по обеим сторонам стоит несколько коек, а в углу даже есть Джон,[11] только не подумайте на меня. Отсек словно ободрали. Нет ни матрасов, ни одеял, зато повсюду – открытые и опустошенные шкафчики.

– Это как раз понятно. – Голос Валентины звучал задумчиво. Она мысленно анализировала то, что описывал Смит. – Дальше идет радиолокационный отсек. Поглядим, что ты найдешь там.

Нагнув голову, Смит нырнул в низкий проход. В этом отсеке царил тусклый свет. По левому и правому бортам, а также в потолке имелись мутные, заиндевевшие, потускневшие за пятьдесят лет от непрекращающегося ветра плексигласовые вставки. Похожие на скелеты стулья смотрели на два боковых купола, а третье сиденье находилось на центральном возвышении, прямо под прозрачным фонарем. Смит решил, что это, должно быть, стрелковая башня. В самолетах, имевших полный комплект вооружений, здесь располагалась одна из прицельных станций, с помощью которой можно было вести огонь с любой турельной установки с дистанционным управлением. Смит описал отсек, и Валентина подтвердила правильность его предположения.

– Этот отсек тоже выглядит опустошенным, – сообщил Смит. – Много пустых шкафчиков, а со стульев даже содрали обивку.

– Должно быть, они забирали с собой всю ткань, чтобы как можно дольше продержаться в условиях арктического холода. Возле передней переборки должна находиться большая радиоэлектронная консоль.

– Есть такая, – подтвердил Смит, – только она начисто выпотрошена.

– Это пульт оператора радиолокационной станции. Им понадобились ее компоненты, – загадочно проговорила Валентина.

– В передней переборке еще есть два круглых прохода, расположенные один над другим. Нижний закрыт герметичным люком, к верхнему ведет короткая алюминиевая лесенка…

– Нижний люк ведет в задний бомбовый отсек, но там нет ничего, кроме дополнительных топливных баков. Тебе нужен верхний проход. Это – лаз для экипажа, который тянется над бомбоотсеками и ведет в носовой отсек.

Смит подошел к передней переборке, поднялся по лесенке и заглянул в тоннель с алюминиевыми стенами. Он был рассчитан на то, чтобы сквозь него мог пробраться человек в толстом тулупе, так что и у него, даже несмотря на громоздкий костюм биозащиты, не должно возникнуть проблем.

– Влезаю в тоннель, – сообщил он и, забравшись внутрь лаза, неуклюже пополз по направлению к мутному пятну света, маячившему в дальнем конце.

Путешествие длиной в сорок футов по обледеневшей металлической трубе показалось ему бесконечным. По мере того как Смит пробирался вперед, со стен, которые он задевал плечами, сыпался дождь крошечных ледяных кристаллов. К тому моменту, когда Смит наконец высунул голову из лаза, выходившего в сравнительно просторный передний отсек, он порядком запыхался.

Сквозь прозрачный нос самолета и колпак, под которым располагалось место штурмана, проникал тусклый свет догорающего дня, и Смит вновь поразился тому, насколько хорошо здесь все сохранилось за те полвека, что старый бомбардировщик пролежал, на леднике. Самолет заморозился в прямом и переносном смысле – не только в леднике, но и во времени. Ледяные алмазы намерзли на приборах, стрелки которых не шевелились на протяжении пяти десятилетий.

– Я в кабине, – немного запыхавшись после путешествия сквозь тоннель, сообщил Смит.

– Очень хорошо. Много ли там повреждений?

– Вовсе нет, Вэл, все выглядит очень даже неплохо. Некоторые стекла провалились внутрь, и возле места бомбардира навалило снегу, так что в носовой части кабины вырос целый сугроб. А в остальном все в отличном состоянии, хотя кто-то убрал лесенку от лаза. Подожди, сейчас я спущусь в кабину.