Ледовый Апокалипсис

Рэнди узнала голоса Кретека и Кроподкина. Они тоже находились в домике и, судя по всему, ужинали. Рэнди понимала с полдюжины славянских языков и сразу определила, что бандиты – судя по всему, выходцы из различных балканских стран – объясняются друг с другом на русском. Сейчас, собравшись за столом, они обсуждали детали предстоящей операции: как вскрыть фюзеляж «Миши-124» с помощью контролируемого взрыва, как извлечь оттуда контейнер со спорами сибирской язвы, какие предосторожности нужно соблюдать, имея дело с этим опасным биоагентом.

Они также упоминали имена Смита, профессора Метрейс и майора Смыслова. Насколько удалось понять Рэнди, бандиты пока не добрались до ее товарищей и намеревались наутро устроить на них охоту.

Из большой комнаты доносилось звяканье вилок о тарелки и громкое чавканье, затем потянуло табачным дымом. Насытившись, террористы закурили трубки и едкие болгарские сигареты. Разговор стал более непринужденным, все чаще раздавался смех. Мужчины расслабились после ужина, стали шутить, обсуждать женщин, разглагольствовать на тему секса.

До решающего момента осталось недолго.

Рэнди услышала, как Кретек пробасил:

– Ну, Стефан, не пора ли тебе отдать должок американской бабе? Не забывай, за тобой уже выстроилась целая очередь изголодавшихся мужиков.

Значит, это будет Кроподкин.

Бывший студент глуповато засмеялся, а остальные мужчины стали подбадривать его скабрезными шутками и похабными напутствиями.

– Только не испорти ее хорошенькое личико, приятель, – сказал кто-то.

– А чего это ты беспокоишься о ее физиономии, Белинков? Ты что, ее портрет писать надумал?

– Что тебе ответить? Просто у меня романтическая душа.

Свет в дверном проеме заслонила тень. Кроподкин стоял на пороге и смотрел на Рэнди. Она слышала его хриплое дыхание. Молодому негодяю до сих пор было трудно дышать из-за того, что она сломала ему нос. Затем Рэнди услышала шарканье его ног и ощутила прогорклый запах давно не мытого тела.

Кроподкин вошел в спальню и задвинул за собой раздвижную дверь. Каморка погрузилась во тьму.

«Давай же, сволочь!» – мысленно подстегивала его Рэнди.

Если бы Кроподкин решил устроить из изнасилования шоу или если бы люди Кретека решили пустить ее по кругу, устроив групповуху, Рэнди оказалась бы в затруднительном положении. Но она уже имела сексуальные контакты со славянами – и романтические, и по долгу службы – и знала, что культурам этих народов присуща щепетильность и почти ханжеская стыдливость во всем, что касается секса. Западная раскрепощенность была им несвойственна, и сейчас Рэнди очень рассчитывала на это.

Кроподкин опустился на колени рядом с койкой, положил ладони на груди Рэнди и принялся мять их с жестокой детской нетерпеливостью.

– Как все изменилось, мисс Рассел, не правда ли? – Он выплюнул ее имя, как грязное ругательство. – Вы сейчас заплатите за все. За все-о-о! Можете начать молить меня о пощаде в любой момент. Возможно, я вас выслушаю.

Свет, льющийся из оставшейся в двери щелки, освещал силуэт молодого человека, отражаясь красными искорками в его глазах, и Рэнди слышным только ему шепотом заговорила прямо в эти красные точки:

– Хочу сообщить – так, на всякий случай: я по-прежнему намерена тебя убить.

Кроподкин изрыгнул настоящее ругательство. Таким образом он, видимо, хотел компенсировать противный холодок, пробежавший по его спине. Затем он вскочил на ноги и сорвал с себя одежду. Он уничтожит эту красивую ведьму, которая даже сейчас, на пороге смерти, продолжает его унижать!

Затем Кроподкин принялся раздевать Рэнди. Спустил ее лыжные брюки, теплые кальсоны, трусики. Он не удосужился снять с женщины ботинки, стянув одежду прямо на них и таким образом «стреножив» ее. Свитер и майку Рэнди он задрал наверх и, стянув с головы, оставил болтаться на ее запястьях. На крепком, белом теле женщины остался один только бюстгальтер, который насильник сорвал одним злым рывком.

Она больше не говорила и не оказала ни малейшего сопротивления. Только смотрела на него потемневшими сверкающими глазами, словно все, что он делал, ее не касалось. Словно он уже умер и превратился в ничто.

Кроподкин же был хоть и напуган, но возбужден. Он заставит эту суку замечать себя! Он подчинит ее себе, сломает, заставит ее плакать и визжать! Он уже взобрался на нее и ухватился руками за края матраса, чувствуя, как выгибается ее спина, когда он входит в нее насухую. Она либо сломается, либо умрет.

Рэнди пришла в себя после первой волны пронизывающей боли. Она слышала дыхание Кроподкина, вырывавшееся сквозь стиснутые зубы, смех и похабные советы, которые выкрикивали торговцы оружием, сидевшие всего в нескольких футах от них, за тонкой, словно бумага, дверью. Она ощущала, как руки Кроподкина переползают с ее истерзанных грудей на горло.

За ее головой цепь наручников вошла в стык стойки кровати, а ее левая рука ухватилась за ткань свитера и майки на правом запястье, чтобы освободить правую руку.