Ледовый десант

Мостовой был недоволен и интендантами (не могли выдать сапоги), и полковником Сильченко — уж слишком суетливый, беспокойный он, все время трется среди солдат, будто хочет заглянуть и душу каждому. «А зачем ему моя душа? Какое ему дело до меня? Занимайся трусом Гавриленко, о нем знает сам прокурор корпуса. Организуй срочный «военный трибунал», и… к стенке! Познал сладкую любовь с Оксаной, нарадовался, натешился, и хватит на этом свете тебе, Гавриленко, счастья!»

Под плотом журчала вода, все отчетливей выступал из мрака противоположный берег.

«Как там? Что будет со мной? — занервничал Мостовой. — Ранило бы легко в левую руку и — в санчасть, а потом в госпиталь, подальше от этого Сильченко и землячка Гавриленко. Пусть уж будет что будет. В крайнем случае, надо упасть на том берегу в какую-нибудь воронку и отлежаться, пока возьмут шоссе и село Виту-Литовскую…»

— Приготовиться! — тихо приказал Сильченко.

Данила вздрогнул от его голоса, сцепил зубы.

«Ну и попал я в часть! Мало этому полковнику, что уже раз форсировали Днепр и побывали в самом пекле! Придумал себе еще одно форсирование… Вступать в бой с немцами без поддержки артиллерии и танков — это же абсурд, явная смерть! Написать бы на этого Сильченко куда следует, пусть бы там доказывал, что он не верблюд…»

Плескалась, хлюпала, билась о плот беспокойная вода, отражая яркие звезды и вспышки немецких ракет, время от времени взлетавших над берегом. Бойцы на плоту, на лодках, плывших сбоку, впереди и сзади, размеренно поднимали и опускали весла.

Немцы на берегу молчали. Ждут, когда красноармейцы подплывут ближе? Или их дозорные уснули и не видят приближающейся опасности?

Вдруг плот уткнулся в мель вблизи песчаной косы. Тут же появился главный лоцман Алексей Стакурский.

Мостовой затаил дыхание: «Только этого и не хватало. Сейчас немцы откроют огонь, и все мы станем кормом для рыб и раков…»

Стакурский жердью столкнул плот с мели, и его опять понесло по течению.

Мостовой облегченно вздохнул: «Знает, дьявол, реку как свои пять пальцев. С закрытыми глазами может перевезти на тот берег».

Иван Гавриленко думал об Оксане, о детях. Как они там? Живы, здоровы?.. Ему вспомнился бой на Букринском плацдарме, во время которого Терентий Живица обозвал его трусом.

«Но разве лишь я один оробел тогда?.. И Данила Мостовой тоже болтает, что я трус. До сих пор ревнует к Оксане. Но ведь Данила не любил ее по-настоящему. У него было столько девчат и молодиц. Оксана нужна была ему разве лишь для того, чтобы в мужской компании похвалиться, что и с ней крутил шуры-муры. Пусть себе злится. Пусть себе бесится. Но зачем же в присутствии полковника трусом обзывать, будто сам такой уж храбрый рыцарь! Не потому ли, когда прибыл какой-то майор из штаба корпуса, Сильченко как-то испытывающе посмотрел на меня?.. А откуда Данила знает того майора? Даже фамилию назвал. Добрин, кажется…»

— Приготовить гранаты, — прервал размышления Гавриленко старший лейтенант Ивасик. — Все три взвода третьей роты! За мной!

Красноармейцы друг за другом начали прыгать с плота в воду, высоко поднимая автоматы и солдатские вещмешки, в которых кроме сухого трехдневного пайка были еще патроны и гранаты.

Вода холодная, по телу пробегает дрожь, но ничего, терпимо. Лишь бы немцы не торопились открывать огонь из орудий и пулеметов.

— Давай, давай, хлопцы! — поторапливал бойцов Ивасик, выбравшись на берег.

«Даем, даем!» — хотел было ответить Гавриленко, чтобы подбодрить себя, но споткнулся у самого берега на мели и упал.

Поднимаясь, нащупал ладонью что-то круглое. Это был плывший по воде каштан. Невольно улыбнулся, расстегнул фуфайку, спрятал его в карман гимнастерки. «Посажу где-нибудь в городе. А что? Может, и вырастет деревце в память об освобождении Киева…»

Сразу в атаку Ивасик своих бойцов не повел. Стал ждать, когда красноармейцев высадится на берег как можно больше, чтобы следом за первой цепью атакующих шла и вторая цепь.

Сводному отряду Сильченко повезло. Уже сотни бойцов залегли на берегу, а немцы не открывали огня — не видели десантников. Они знали, что основные бои идут где-то за сорок километров отсюда, севернее Киева, потому и вели себя так беспечно.

— Товарищ полковник! Мы готовы! — доложил Ивасик Сильченко.

— Действуйте!

— Гранаты к бою! — тихо приказал Ивасик.

Сотни гранат полетели в окопы немцев. Загрохотали взрывы.

Полковник Сильченко бежал вместе с красноармейцами и искоса поглядывал на Гавриленко. Вот он на миг остановился, бросил гранату и с криком «Ура!» прыгнул на плечи высунувшегося из окопа гитлеровца.

«Молодец! — отметил Сильченко. — Какой же он трус? Настоящий солдат!..»

Данила Мостовой бежал и зыркал испуганными глазами по сторонам.

— Только бы пронесло… Только бы не убило, а лишь ранило в руку… — шептал он, дрожа от страха. — Ну пусть в плечо… Только бы остаться живым…

10