Ледовый десант

— В ту пору я находился на краткосрочных курсах и в выходной день приехал в полк, где служили мои друзья еще с довоенных времен. Захотелось повидаться с ними. Но погостить не удалось. Два полка дивизии, в том числе и тот, в котором я находился, были окружены немцами. Окружены наглухо. Среди первых убитых оказался и командир полка, мой друг Ермолаев. Обстоятельства вынудили меня взять на себя командование. Огненный смерч взрывов орудийных снарядов, мин, налеты самолетов-штурмовиков. По рации я получил команду: «Выходите из окружения «коридором», по которому вышел первый полк». Но я уже знал, что в «коридоре» немцы устроили настоящую сечу: от полка не осталось и трех рот. Повторять этот маршрут — значит идти на самоубийство. Как быть? Сами ведь знаете: приказ есть приказ! Командир дивизии приказывает выводить полк через «коридор». Но если выполнить этот приказ, полк будет разгромлен. Что делать?

— Да, ситуация, — вздохнул майор Добрин.

— Я ответил по рации открыто: «Буду выполнять ваш приказ!» На самом же деле я решил прорваться совсем в другом направлении — через молодой ельник. Чтобы ввести в обман противника, подтянул некоторые силы к «коридору». Немцы тоже послали туда новые подкрепления. Это означало, что мою радиограмму они перехватили.

— А командование дивизии, конечно, нервничало.

— Ясное дело. Прошел день, второй на исходе, а Сильченко не выводит полк из окружения. Чего он ждет? Почему не выполняет приказ? А я жил лишь одним: спасти полк, не опозорить память моего друга, погибшего командира Ермолаева. К вечеру второго дня, когда фашисты приковали свое внимание к «коридору», я объявил командирам, чтобы подразделения были готовы к атаке. Маршрут показал только перед самым выходом.

— Получается, вы тоже проявили недоверие к своим подчиненным командирам? — усмехнулся майор Добрин.

— В этом полку я знал лишь немногих. Обстановка была, сами понимаете, сложная…

— Понимаю, — кивнул Добрин. — Простите, если я вас обидел этим замечанием. Продолжайте, очень интересно, что же было дальше.

— Бойцы должны были ползти к ельнику двумя цепями. Первая цепь врывается в ближние окопы и навязывает немцам рукопашный бой. Вторая цепь, словно волна, перекатывается через них и, не задерживаясь, прорывается ко второй полосе окопов. Командиров и красноармейцев, конечно, удивило то, что они услышали. Все уже знали о приказе штаба дивизии выходить из окружения через «коридор» и о моем согласии.

— В штабе дивизии ваше поведение сочли своевольным. Там смотрели на обстановку со своей позиции.

— Верно. Все так и было… Я обратился к командиру роты Василю Ивасику, — Сильченко улыбнулся. — Правда, интересное сочетание имени и фамилии? Так вот, я сказал ему, что будем вырываться из окружения через ельник. Он ответил: «Разрешите мне первым вести бойцов в рукопашную? Дело это, конечно, не из приятных, но противнику тоже не очень весело вступать в такой бой». — «Правильно, — сказал я. — Не надо думать, что только на каждого из нас нацелены автоматы и штыки. В таком же психологическом состоянии находятся и солдаты врага. Но мы должны быть выше духом. И тогда мы победим».

Василь Ивасик начал выводить свою роту. Бойцы незаметно, ползком добрались до ельника. Вскочили, с криком «Ура!», «Бей фашистов!» пошли в атаку. За каких-то две минуты на позиции врага было брошено несколько сотен гранат. Не успел умолкнуть грохот от этих взрывов, как новая волна в составе двух батальонов накатилась на ельник. Немцы были ошеломлены внезапностью нашей атаки. Растерялись и не смогли оказать сильное сопротивление. Наш полк прорвался. Мы вышли из окружения почти без потерь, с большими трофеями и даже с пленными немецкими солдатами.

— Значит, вы спасли полк, а вас за это понизили в звании?

— Да. Но было бы еще хуже, если бы не вмешался генерал Ватутин… А знаете, у меня сейчас созрела идея! Вот так и завтра двумя-тремя цепями мы будем накатываться на позиции немцев на правом берегу вблизи шоссейной дороги Киев — Пирогов. В дело пойдут полторы тысячи гранат. Артиллерии ведь не будет в первые часы боя. Вот и заменят ее гранаты. Представляете, полторы тысячи взрывов!..

Сильченко умолк. Молчал и Добрин. Майор думал об услышанном, о доносе на солдата Гавриленко. Полковник — о форсировании Днепра, о предстоящей атаке, о жене. «Надо было взять с собой Маргариту. На войне от смерти никто не застрахован. Погибнуть можно и здесь, и на позициях артиллеристов Зарубы… Странно. Все к своим пограничникам рвется…»

— Мне пора ехать, товарищ полковник, — козырнул Добрин. — Прошу вас, обратите все-таки внимание на Гавриленко.

«Ну что с ним делать? — поморщился Сильченко. — Вроде все уже объяснил, а он, оказывается, так ничего и не понял».

— Такие, как Гавриленко, в ответе не только перед командиром, но и перед своей совестью, если она у них есть. Научить бороться со страхом можно и тридцатилетнего. А вот перевоспитать подлеца…

— Разрешите, товарищ полковник? — прервал Сильченко подбежавший офицер. — Комбаты и ротные уже собрались на совещание. Дежурный по штабу старший лейтенант Ивасик.