Ледышка или Снежная Королева для рокера (СИ)

Сделав пару глубоких вдохов, я всё же добралась до своего стола и не глядя рухнула в кресло, откинувшись на спинку и стараясь не думать о том, как со стороны выглядит моё собственное поведение.

Раздражённо дёрнув плечом, я постаралась не думать об этом, хотя не раз и не два ловила себя на том, что машинально провожу пальцами по губам и улыбаюсь, вспоминая поцелуй. Радовало, что от такого глупого поведения меня успешно отвлекали подчинённые, то и дело, донося известия о мелких проблемах, требовавших моего вмешательства.

Печалило, что я как-то не подумала о том, какую бомбу замедленного действия положила под собственную ледяную крепость парой фраз, брошенных в попытки уязвить брюнета.

А зря! Дальнейшие события как нельзя нагляднее продемонстрировали, что иногда лучше всё-таки от души, но врезать, чем высказаться. Оно как-то для умственной деятельности оппонента полезнее будет.

Глава 11.

То, что мои слова, сказанные на эмоциях и от собственного разочарования, будут иметь грандиозные последствия, я всё же догадывалась. Но в том, какие именно и насколько серьёзные мне удалось убедиться буквально на следующий день, да ещё и не единожды. И мнения моего, конечно, никто спросить даже не додумался…

Но обо всём по порядку.

Прошлый вечер сюрпризов больше не принёс. Разве что несколько клиентов так жаждали продолжения банкета, что пришлось прибегнуть к помощи охраны, дабы всё-таки вывести нетрезвую компанию на свежий воздух и остудить некоторые, излишне горячие головы. Но за неприятности это считать было проблематично, поэтому спокойно обсудив с работниками прошедшую вечеринку и распределив деньги, я с чистой совестью отправилась домой отсыпаться.

Что бы, вернувшись на работу во второй половине дня, увидеть на своём столе огромный букет из крупных алых роз. Красивый, да. Но такой неуместный, что я только глаза к потолку возвела, прекрасно понимая, чьих же это рук дело.

- Как говорил один занятный персонаж, это всё было бы смешно… - задумчиво протянула, продолжая разглядывать заботливо поставленные в вазу цветы. – Если бы не было так грустно! А ну-ка…

Скептично хмыкнув, я переставила большую хрустальную посудину (где ж её только откопать-то сумели?) на пол, ближе к стене, и занялась насущными делами. Вяло отмахиваясь от мысли, что это всего лишь начало и что чутьё на подвох меня всё-таки не подвело. Ведь как любезно пояснила мне Рыж в день моей, так сказать, стажировки, Верещагин был красавец хоть куда, женским вниманием не обделён, деньгами тоже…

А ещё он сволочь. И сволочь упрямая, упёртая, не привыкшая отступать от собственных, намеченных целей. Последнее, правда, уже мои выводы, сделанные на основе рассказов Солнцевой и кратких характеристик, выданных на всю банду Харлея.

Собственные наблюдения я добавила позже. Присовокупив к ним довольно нетипичные способы убеждения, которые довелось ощутить на своём собственном опыте.

К слову, не самом-то приятном, да.

Убрав со стола мешавшие работать цветы, отправила в верхний ящик стола предлагавшуюся к ним записку. Открывать не стала, здраво рассудив, что сейчас любые слова в исполнении Верещагина, пусть даже просто написанные на листе бумаги, вряд ли упадут на благодатную почву. Скорее уж я демонстративно одену ему на голову вазу, и мне будет совершенно наплевать на то, как же это будет выглядеть со стороны. Поэтому, убрав записку, я просмотрела бумаги, рассортировала их и взялась за так полюбившуюся мен сортировку почты.

И пока я разбирала чужие, местами жутко корявые, попытки незнакомых мне людей упражняться в словоблудии, а местами и в софистике, выписывая отдельным файлом попадавшиеся среди них пёрлы (вплоть до эротического содержания), все мысли о букете, его дарители и послании напрочь вымело из головы.

С другой стороны, было бы странно, если бы я продолжала об этом думать. После вчерашнего мне не хотелось не то, что говорить с ним, смотреть спокойно на этого придурка и то, с трудом получалось. Так что ничего удивительного, что найдя очередное письмо очередной поклонницы невероятного Илюшенички-печенюшечки (представив реакцию Харлея на такое коверканье его имени, я прыснула, зажав рот рукой, чтобы не заржать), меня больше занимала мысль, дать почитать сей шедевр Неаполь или поберечь нервы ребёнку?

И я сейчас не про неформалку говорю. Та на такие фантазии только поржёт, да искренне подивиться чужой деградации, неумолимой и беспощадной. А вот автору такого шедевра она вполне может помотать нервы и вынести мозг, ласково, нежно и с любовью.

Исключительно из любопытства и ради собственного удовольствия.

В глубине души шевельнулось что-то похожее на сочувствие, но было задавленно железной рукой и письмо отправилось на печать. Без цензуры и, так сказать, сглаживания острых углов. А в ежедневнике появилась многозначительная надпись «Рандеву с Неаполь», что бы уж точно не забыть.