Лефина

О-о-о, ну где же Немезида? Вот она, мелькает, как японский ниндзя с ножом. Вся одежда в крови, но видно, что она настроена решительно и отчаянно. Мне нужно срочно уходить! Уже собравшись идти, я быстро глянула на Елену и замерла. К ней вышел Александр, этот гнилой сморчок, который резал ее семью и потрошил Софию. Он достал огромный охотничий нож, и все отступили. На середине площадки остались только Лена и он, а Пригольский с другими оборотнями скалились и кричали им, стоя со стороны люка. Звукоизоляция просто замечательная, черт бы ее побрал. Я могла только видеть, но ни слова не слышала. Что интересно, на полу валялись два трупа, значит, Лена еще одного убила. Пригольский что-то крикнул прихвостням, и те начали ногами толкать трупы своих же солдат акулам на съедение. Свирепые хищницы со звериной жестокостью набросились на подарки Пригольского. Вцепившись в туши зубами, они начали рвать и откидывать в сторону части тел убитых. Сам же Пригольский мерзко смеялся, судя по движению его челюсти и открытого рта. Святая Жрица, смотреть было до тошноты противно, и эта картина навсегда останется ужасом в моей памяти. Пригольский – настоящее чудовище, которое смеется над тем, как самые хищные животные на свете пожирают его же людей. Неужели они недостойны были нормального отношения после смерти, ведь они всю жизнь только и делали, что выполняли его приказы! А сейчас это НИЧТОЖЕСТВО получало удовольствие от того, как акулы с особым остервенением кромсали тела. На кровавой воде плавали останки, которые потом пойдут на дно. Сглотнула, сдерживая слезы. Я понимала, что эти твари заслужили такой конец. Я не жалела об их смерти. Просто все это дико, противно и резало мою душу ножом, ведь мы вынуждены желать этим мразям смерти, они ее ох как заслужили! Но почему от этого ужаса я не получала удовольствия? Только ужасную горечь и боль в сердце. Нас заставили убивать этих подонков, совсем не оставляя выбора. Мне плохо, а Пригольский смеялся над тем, что должно его ужасать. Чудовище.

Я посмотрела на Елену: она бойко резалась с Александром, а когда он ее задевал ножом, оборотни начинали смеяться. Вся сиреневая рубашка была в разрезах, из которых шла кровь. Девушка хромала, но держалась, стараясь обманными движениями наносить удары, и у нее это хорошо получалось. В результате охранник завыл и кинулся на нее с диким криком. Когда он занес нож для удара ей в горло, Лена в мгновение ока оказалась сидящей по полу, и ее острый тонкий нож по рукоятку вонзился в живот оборотня под таким углом, что вошел в сердце. Оборотень в шоке смотрел ей в глаза, и с его губ текла тонкая струйка крови ей на лоб. Лена, растерев ее по лбу быстрым движением руки, подпрыгнула и ногами обхватила талию Александра, перехватывая его нож и перерезая им его горло. Я в изумлении смотрела на Елену и не могла поверить, что она смогла так все провернуть. Тут же Пригольский начал кричать, и со всех сторон с ножами на нее накинулись оборотни. Наши глаза встретились, она закричала что-то, и по губам я смогла прочитать громкое слово «УЙДИ». Я отвернулась и побежала по переходу. Из глаз лились слезы, хотелось орать и выть. Но я закрывала рот ладонью, чтобы никто не услышал.

«Нужен телефон! Срочно позвонить Сергею, чтобы он помог. Ее убьют, господи, ее убьют! Дура, какая же я дура, нужно было раньше уходить! А я не двигалась с места, бесхребетная, тупая дура! Ведь Лена могла применить невидимость, но из-за меня не делала этого. Если она умрет, то в этом я буду виновата!»

Как только я выбежала из этого перехода на лестницу, ведущую на второй этаж, меня резко перехватили грубые руки, взяв в тиски. На мои пинки и удары руками, что хотели расцарапать лицо мужчины, он только гаркнул:

– Ну вот и попалась, птичка толстая. Стой смирно, а то мои сапоги давно не ощущали под ногами человеческое тело, – и он противно засмеялся, обдавая неприятным запахом изо рта. Как будто кто-то оценит его юмор.

Он достал телефон, набрал номер, потом приложил трубку к уху и сказал:

– Она у меня. Да, конечно, сейчас притащу…