Легенда

Меня никогда не прельщала мысль любиться на снегу. Вот, я согрел тебе одеяло — держи-ка.

— В детстве, — проговорила она, заворачиваясь в одеяло, — мы бегали зимой три мили по холмам в одних туниках и сандалиях. Это очень закаляет. Правда, мерзли мы здорово.

— Раз ты такая закаленная, чего ж ты вся посинела тогда, в метель? — с беззлобной ухмылкой осведомился Рек.

— Из-за доспехов. Слишком много стали и недостаточно шерсти под ней. Впрочем, если б я ехала впереди, мне не было бы так скучно, и я бы не заснула. Ну, так готов он или нет? Я умираю с голоду.

— Он уже доспевает, мне сдается.

— Ты когда-нибудь готовил так кролика?

— Не то чтобы... Но все правильно — я видел, как это делается. Мех отваливается с глиной. Очень просто.

Вирэ это не убедило.

— Я выслеживала эту тощую тварь целую вечность. — Она с удовольствием вспомнила, как сбила кролика одной стрелой с сорока шагов. — Лук у тебя неплохой, только легковат немного. Это старый кавалерийский, верно? У нас есть несколько таких в Дельнохе. Теперь их делают из стали-серебрянки — они тяжелее и дальше бьют. Ох, умираю.

— Терпение улучшает аппетит.

— Смотри только не испорти его. Мне никогда не нравилось убивать животных. Сейчас, правда, я сделала это по необходимости — есть-то надо.

— Не уверен, что кролик согласился бы с твоим суждением.

— Разве кролики способны рассуждать?

— Не знаю. Это я так...

— Тогда зачем говоришь? Странный ты все-таки.

— Так, отвлеченная мысль. Разве у тебя их не бывает?

Разве ты никогда не задаешься вопросом, откуда цветок знает, когда ему расти? Или как лосось находит дорогу в места нереста?

— Нет. Готово или нет?

— Ну а о чем же ты думаешь, если не прикидываешь, как бы ловчее убить человека?

— О еде. Готово наконец?

Рек поддел прутиком кусочек глины и поглядел, как она шипит на снегу.

— Что ты такое делаешь? — спросила она.

Рек выбрал камень с кулак величиной и разбил им глину, под которой обнаружилась полусырая, плохо ободранная тушка.

— Выглядит неплохо, — сказала Вирэ. — Что дальше?

Он потыкал палочкой дымящееся мясо.

— Ты в состоянии это есть?

— Разумеется. Можно позаимствовать твой нож? Тебе что отрезать?

— У меня еще осталась овсяная лепешка, и я, пожалуй, удовольствуюсь ею. Может, оденешься все-таки?

Они разбили лагерь в неглубокой лощине под прикрытием скалы. Впадина в камне, недостаточно глубокая, чтобы зваться пещерой, все-таки отражала тепло и неплохо укрывала от ветра. Рек жевал лепешку и смотрел, как Вирэ уплетает кролика. Зрелище — не из самых возвышенных. Остатки она зашвырнула за деревья:

— Барсукам на закуску. Неплохой способ готовить кролика.

— Рад, что тебе понравилось.

— Ты не очень-то привычен к жизни в лесу, верно?

— Я стараюсь.

— Ты даже выпотрошить его не сумел. Весь позеленел, когда показались внутренности.

Рек швырнул огрызок лепешки за останками кролика.

— Пусть барсуки и на сладкое что-нибудь получат.

Вирэ весело хихикнула.

— Ты просто чудо, Рек. Ты не похож ни на кого из знакомых мне мужчин.

— Подозреваю, что дальше ничего хорошего не услышу.

Не лечь ли нам спать?

— Нет. Послушай меня. Я серьезно. Всю жизнь я мечтала о человеке, которого когда-нибудь встречу. Я представляла его высоким, сильным, добрым и понимающим.

И любящим. Я не верила, что он и вправду существует. Почти все мои знакомые были солдаты — грубые, прямые как копье и столь же способные на нежные чувства, как бык в охоте. Встречались мне и поэты, сладкоречивые и нежные. С солдатами я тосковала о поэтах, с поэтами — о солдатах. И совсем уже разуверилась, что на свете есть человек, которого хочу я. Ты меня понимаешь?

— Значит, ты всю жизнь искала человека, который не умеет готовить кроликов? Как тут не понять.

— Ты правда понимаешь? — тихо спросила она.

— Да. Но ты говори дальше.

— Ты и есть тот, о ком я мечтала, — зарделась она. — Ты мой Трусливый Герой — мой любимый.

— Я так и знал, что добром это не кончится.

Она подбросила дров в огонь, и он протянул к ней руку.

— Сядь поближе. Так теплее.

— Я поделюсь с тобой одеялом. — Она села поближе и положила голову ему на плечо. — Ничего, если я буду звать тебя моим Трусливым Героем?

— Зови меня как хочешь — только будь всегда рядом, чтобы я мог откликнуться.

— Всегда-всегда?

Ветер сбил пламя набок, и Рек вздрогнул.

— "Всегда" — не такой уж долгий срок для нас, верно?

Только пока стоит Дрос-Дельнох. Впрочем, может, я надоем тебе еще раньше, и ты меня прогонишь.

— Никогда!

— "Никогда", «всегда». Прежде я как-то не задумывался над этими словами. Почему мы не встретились десять лет назад? Тогда они еще могли бы иметь какой-то смысл.

— Сомневаюсь. Мне тогда было всего девять лет.

— Я не буквально. Поэтически.

— Мой отец написал Друссу и ждет ответа — только поэтому он до сих пор жив.

— Друссу? Но Друсс, если еще и числится в живых, теперь дряхлый старец — это просто смешно. Сражение при Скельне состоялось пятнадцать лет назад, и он уже тогда был в годах — его пришлось бы нести в Дрос на носилках.

— Возможно. Но отец возлагает на него большие надежды.