Легенда

— Может, на самом деле ты не так уж хорош, — сказал он отражению, — но, клянусь всеми богами Миссаэля, по виду этого никто не скажет! — Человек в зеркале улыбнулся ему глазами. — Не смейся надо мной, Регнак Скиталец. — Он перебросил плащ через руку и спустился в зал, окинув взглядом ранних посетителей. Хореб окликнул его из-за стойки.

— Ну вот, Рек, совсем другое дело! — Трактирщик в насмешливом восхищении откинулся назад. — Ты точно вышел прямиком из поэмы Сербара. Выпьешь?

— Нет. Погожу еще малость — лет так десять. Вчерашнее пойло до сих пор бродит у меня в утробе. Собрал ты мне отравы в дорогу?

— Ага. Червивые сухари, заплесневелый сыр и ветчина двухлетней давности. А еще фляжка самого худшего...

Разговоры смолкли — в таверну вошел провидец. Полы выцветшей синей одежды хлопали вокруг костлявых ног, и посох постукивал по полу. Рек с отвращением отвел взгляд от его пустых глазниц.

Старик протянул руку, на которой недоставало среднего пальца.

— Посеребри ладонь — узнаешь будущее, — прошелестел он, словно ветер в голых ветвях.

— И зачем они это делают? — шепнул Хореб.

— Ты про глаза? — спросил Рек.

— Ну да. Как может человек сам себе выколоть глаза?

— Будь я проклят, если знаю. Они говорят, будто это помогает им прорицать.

— Все равно что урезать себе некий орган, чтобы лучше любить женщин.

— В этом что-то есть, дружище Хореб.

Старец, привлеченный звуком их голосов, приблизился к ним с протянутой рукой.

— Посеребрите ладонь, — пропел он.

Рек отвернулся.

— Ну же, Рек, — подзадорил Хореб. — Послушай, что сулит тебе дорога. Вреда не будет.

— Ты заплати, а я послушаю.

Хореб полез в карман своего кожаного передника и опустил в ладонь старца мелкую серебряную монету.

— Скажи, что ждет моего друга. Свое будущее я знаю и так.

Старец присел на корточки, достал из своей потрепанной сумы горсть песка и рассыпал вокруг себя на полу. Потом вынул шесть костяшек с вырезанными на них рунами.

— Это ведь человеческие кости, да? — прошептал Хореб.

— Так говорят, — ответил Рек.

Старик в полной тишине завел песнь на древнем языке, бросил кости на песок и провел пальцами по рунам.

— Вижу правду, — сказал он наконец.

— К чему мне правда, старик? Расскажи лучше красивую сказку с прекрасными девами.

— Вижу правду, — повторил провидец, будто не слыша его.

— Ладно, ко всем чертям! Говори свою правду.

— Хочешь ли ты услышать ее, человече?

— Брось свои церемонии — говори и ступай своей дорогой!

— Полегче, Рек, — так уж у них заведено, — сказал Хореб.

— Возможно — но что-то больно долго он примеривается испортить мне день. Ничего хорошего от них все равно не услышишь. Сейчас он скажет, что меня заберет чума.

— Он хочет правды, — согласно обряду произнес Хореб, — и поступит с нею мудро и правильно.

— Не хочет он ее, и мудрости от него ждать не приходится, — сказал провидец. — Но судьбу свою он знать должен. Ты не хочешь слышать, как умрешь, Регнак Скиталец, сын Аргаса, и я не скажу тебе об этом. Нрав у тебя переменчивый, и отвага посещает тебя лишь временами. Ты вор и мечтатель, твоя судьба будет долго гнаться за тобой. Ты будешь бежать от нее, но прибежишь обратно к ней. Но ты уже знаешь об этом, Длинноногий, — ночью ты видел это во сне.

— И только-то, старик? Немного за серебряную монету.

— Князь и Легенда бок о бок на стене. В крови и мечтаниях крепость стоит — падет она иль нет?

Промолвив это, старец повернулся и вышел вон.

— Что тебе снилось сегодня ночью, Рек? — спросил Хореб.

— Но ты же не веришь в эту чепуху?

— Что тебе снилось? — настойчиво повторил трактирщик.

— Ничегошеньки. Я спал как бревно. Только проклятая свечка мешала. Ты оставил ее гореть, и она чадила. Поосторожнее надо быть. Мог бы начаться пожар. Каждый раз, останавливаясь тут, я говорю тебе об этих свечках, а ты меня не слушаешь.

Глава 2

Рек молча смотрел, как конюх седлает гнедого мерина. Лошадь не нравилась ему — глаз у нее был зловредный, и она прижимала уши. Конюх, молодой паренек, шептал ей что-то ласковое, дрожащими руками затягивая узду.

— Почему ты не купил серого? — спросил Рек.

Хореб засмеялся:

— Потому что это было бы уж слишком. Ты и так вырядился точно павлин — за тобой все лентрийские матросы погонятся.

Гнедой будет в самый раз. — И добавил уже серьезнее:

— Да и в Гравене тебе лучше не бросаться в глаза. А лошадь светлой масти видна издалека.

— Сдается мне, я ему не по душе. Видишь, как он на меня смотрит?

— Его отец был одним из самых резвых в Дренане, а мать служила в уланских полках Хитроплета. Лучших кровей и желать нельзя.

— Как его звать? — спросил не вполне убежденный Рек.

— Уланом.

— Улан.., звучит недурно. Ну ладно.., поглядим.

— Нарцисс готов, хозяин, — сказал конюх, отскочив от гнедого. Лошадь мотнула головой, норовя хватить его зубами, и парень повалился на булыжник.

— Нарцисс! — повторил Рек. — Ты купил мне коня, которого зовут Нарцисс?

— Что такое имя, Рек? — мирно с казал Хореб, — Зови его, как тебе угодно, — но признай, что это великолепное животное.

— Не обладай я столь тонким чувством смешного, я надел бы ему намордник. Где девочки?