Легенда

Мама подносит руку к губам. Ее глаза сначала смотрят с подозрением, а потом широко раскрываются. В одно мгновение на лице мамы промелькнул десяток эмоций — неверие, радость, смятение, — а потом она шагнула вперед, с напряженно сведенными бровями. Ее взгляд мечется от меня к Джону и обратно. Даже не знаю, что больше ее шокирует… что я жив или что Джон все время об этом знал.

— Дэниел? — шепчет мама.

Так странно слышать, как она снова зовет меня старым именем. Не дав маме прийти в себя, я подбегаю к ней и беру ее за руки. Они дрожат.

— Нет времени объяснять, — говорю я, стараясь не обращать внимания на выражение маминых глаз. Они, как и прежде, ярко-голубые, точно как мои, только потускнели от печали и тяжелой жизни. Как смотреть в лицо матери, которая считала вас мертвым столько лет?

— Они едут за Иденом. Нужно спрятать его. Сейчас же.

— Что? — Мама потрясена. Ее лицо стало белым. Она поднимает руку и касается моей щеки. — Дэниел? — Пальцы убирают волосы от моего лица. Я вдруг снова чувствую себя ребенком. — Мой маленький Дэниел, это правда ты? Ты жив? Должно быть, это сон.

— Я в самом деле здесь. — Хватаю маму за плечи. — Выслушай меня. К нам едет патруль, а с ними медицинский грузовик. Какой бы вирус чумы ни был у Идена, они хотят его забрать. Идите за мной. Мы должны спрятаться.

Первым приходит в себя Джон. Его разум берет верх над эмоциями, и вместе со мной он спешит к кровати Идена. Вблизи я еще лучше вижу, какими черными стали глаза Идена. Но они не похожи на обычные темные глаза с оттенками и блеском. В них абсолютно нет бликов, и я в ужасе понимаю, что они черные потому, что из радужки идет кровь. Я осторожно помогаю Идену сесть (его кожа пылает), а Джон поднимает его и перекидывает через плечо, прошептав что-то ободряющее. На улице все так же воют сирены.

Сейчас они уже, должно быть, в двух кварталах от нас. Мы с Джоном обмениваемся быстрыми взглядами.

— Под крыльцо, — шепчу я. — Убегать нет времени.

Джон со мной не спорит. Я помогаю маме подняться и крепко сжимаю ее руку.

— Держись позади меня, — говорю я.

Мы идем в гостиную, оттуда спускаемся в подвал и выходим через черный ход. На секунду я останавливаюсь проверить направление патрулей и оценить расстояние между нами. Они почти рядом. Я тороплюсь к крыльцу и отодвигаю доску.

— Сначала Иден, — шепчу я.

Джон перехватывает Идена поудобнее, становится на колени и забирается внутрь. Я помогаю маме сделать то же самое. Потом сам быстро залезаю под крыльцо, поспешно стираю следы от доски на земле и осторожно ставлю доску на место. Надеюсь, получилось. Возможно, где-то на земле и остались красноречивые разводы, но у меня нет времени их разравнивать.

Мы жмемся в самом темном углу, где сами еле видим друг друга. Я не свожу глаз с лучей света, которые проникают из щелей наверху. Они падают на земляной пол изрезанными полосами и частично освещают помятые морские маргаритки. На мгновение сирены медицинского грузовика звучат тише — они где-то поворачивают, — а потом внезапно становятся просто оглушительными. За ними следует грохот ботинок.

Я ругаюсь сквозь зубы. Патрули остановились возле нашего дома и готовы ворваться внутрь.

— Оставайтесь здесь, — шепчу я. Закручиваю волосы и прячу под кепку. — Я их отвлеку.

— Нет. — Это голос Джона. — Не выходи. Это слишком опасно.

Я мотаю головой:

— Слишком опасно, если я останусь здесь. Поверь мне. — Я бросаю взгляд на маму, которая не сводит с меня испуганного взгляда. Помню, какой спокойной она всегда выглядела, когда я был ребенком, ее умиротворяющий голос и мягкую улыбку. Не могу видеть маму беспомощной, как сейчас. Я снова беру ее за руку. — Скоро вернусь.

Сверху доносится стук в нашу дверь. Грубый голос отдается эхом.

— Дежурный патруль, — кричит солдат. — Открывайте!

Я бросаюсь к ступенькам крыльца, осторожно отодвигаю доску на пару футов и выскальзываю наружу. Забор у нашего дома закрывает мне обзор, но сквозь отверстия я вижу ждущих у двери солдат. Я должен действовать быстро. Солдаты не ожидают, что сейчас им кто-то даст отпор, особенно тот, кого они не могут видеть. Я бесшумно пробираюсь к задней части дома и, уперев ногу в выступающий кирпич, прыгаю вверх. Хватаюсь за край крыши и, качнувшись, забираюсь на нее.

Солдаты не видят меня снизу из-за дыма из нашей трубы и теней, которые отбрасывают высокие здания вокруг. Зато я вижу солдат прекрасно. И от этого на секунду теряюсь. Здесь что-то не так. Дежурный патруль, виденный мной ранее, включал около дюжины солдат и медицинский грузовик… еще два патруля направились к другим секторам. Против одного патруля у нас хотя бы мизерный шанс. Однако перед нашим домом находится более дюжины солдат. Я с легкостью насчитал двадцать, а может, и больше. Рядом с медицинским грузовиком припаркованы два военных джипа. Напротив одного из них стоит женщина высокого ранга, с красными аксельбантами на кителе, фуражкой командира и кожаным нарукавником. Рядом с ней — темноволосый молодой человек в капитанской форме…

…А перед ним беззащитно замерла Девчонка, которую я спас от уличных боев.