Легенда

- Сам же помнишь, как во время кризиса мы стояли в очереди за бензином. Час три стояли. Уже подъезжали к станции, когда приехала цистерна. Ну и пошел мужик с объявлением про запрет въезда в руках. Три сотни машин в кошмарной, социалистической очереди. А он… он поставил стойку с запетом как раз за твоей машиной. Тебе уже не нужно было ожидать еще пару часов, потому что тогда именно столько все это и длилось. Он выбрал именно твой задний бампер. Именно твой, среди трех сотен автомобилей.

- Вибрация реальности, - Гусев тоже закурил.

- Что?

- Не чувствуешь? Когда ты должен будешь выиграть, то испытываешь вибрацию действитель­ности.

- Чтоб ты скис! Что?

- Погляди, - "Полковник" вынул из кармана две игральные кости. Бросил. Тройка и пятерка. – Вот сейчас проиграю, - сказал он.

У Дитриха выпало пять и четыре. Еще раз. У Гусева: тройка и двойка. "Зепп": четыре и пять.

- А вот сейчас выиграю.

Гусев выбросил две шестерки. У Дитриха только лишь единица и двойка.

- Я ебу! Как ты это делаешь?

- Не делаю я ничего. Это само делается. Я же только наблюдаю за реальностью.

- Как ты, черт подери, следишь за реальностью.

- Видишь ли… - Гусев жестом подозвал официантку и заказал еще два замечательно охлаж­денных "Окочима". – Неоднократно я обращал внимание на то, что игра, в которую мы играем, пы­тается нам помочь. Понятное дело, если игра встретится с исключительным болваном, или же об­стоятельства тебе не способствуют, тогда ничего из этого не выйдет, но…

- Ну спасибо, что назвал меня болваном, - Дитрих усмехнулся на все тридцать два зуба.

- И не говори. Игра желает, чтобы ее выиграли, и потому помогает игроку. Как раз это и есть вибрацией реальности. Хороший наблюдатель это чувствует.

Дитрих прикусил губу. Он долго знал Гусева, так что знал: коллега над ним не насмехается.

- О'кей. Покажи мне эту "вибрацию реальности", - он вытащил из кармана горсть монет. – Сколько у меня в горсти? Тот, кто укажет наиболее близкую сумму – выигрывает! – он анализировал про себя свои сегодняшние расходы, чувствовал тяжесть монет в ладони. Вот теперь он должен был выиграть. – Двадцать злотых. Нет… - тряхнул он рукой, словно бы желая взвесить мелочь. - Пят­надцать. Ммммм… Тринадцать. Двенадцать. Около двенадцати злотых

- Семь пятьдесят, - буркнул Гусев.

- А вот хренушки! – Дитрих высыпал монеты на столешницу. Начал считать. Возбужденный развлечением, отпил два глотка пива. – Пять, шесть, шесть девяносто… Господи… Семь девяносто! – Семь, холера ясна, девяносто! Ну, откуда ты знал?!

- Не знал я.

- Тогда почему ляпнул: семь пятьдесят?

- Не ляпал. То была вибрация реальности.

Дитрих сделал два больших глотка.

- И это значит?

- Я знал, сколько там у тебя в горсти. Более-менее.

- Это игра тебе подсказала?

- Нет. Чувствовал. Даже не знаю, как это тебе сказать…

Жаркий летний день в подземном убежище-переходе, под парочкой метров бетона, с огром­ным "окном", впускающим дующий из-под городского рва ветерок и с холодным пивом на столе был таким уж докучливым. Немногочисленные прохожие двигались неспешно, солнце отражалось на по­верхности воды все более багровыми рефлексами. В очередной раз за этот день Гусев поглядел на элегантный конверт, содержащий результаты его больничных исследований. После этого перенес взгляд на вырезанное из газеты фото, изображающее девочку трех-четырех лет, сидящую в одино­честве на плоской крыше какой-то пристройки. Девочка, задумавшись, глядела в пустое, затуманен­ное пространство прямо перед собой.

Ему сделалось грустно. Уинстон Черчилль называл это "черным псом". Люди ведь называют депрессию по-разному. Его собственный, Гусева, черный пес, таился где-то поблизости. Еще не под­ходил, но уже скалил зубы в укрытии, неспешно кружа где-то рядом. "Ты еще будешь моим, старик", - казалось, говорил он на своем собачьем языке. – "Ты еще достанешься мне…".

"Зепп" Дитрих потянул приличный глоток пива.

- Что это ты так задумался, старик? – спросил он.

"Старик"… Точно так же говорил и черный пес.

- А… фигня.

- Я просто обязан у тебя выиграть.

- Так выиграй.

- Во что?

- В моряка? – ответил Гусев вопросом на вопрос. Черный пес был опасно близко.

- Нет проблем…

Иван поднес бокал к губам, но закончить не успел. Что-то дернуло им. Гусев тоже почувство­вал это, причем, гораздо лучше.

- Господи Иисусе! – Дитрих отставил пиво. – Дева Мария! Почувствовал!!!

- Да нуууу?

- Я почувствовал вибрацию реальности! Теперь выиграю.

- Нет. Не выиграешь.

- Но я же почувствовал, как дрогнула действительность.

- Ну да?! - Гусев все так же улыбался. Для него, для вдохновенного наблюдателя, это было как оргазм. Он чувствовал это всей своей сутью, всеми фибрами. И сейчас не мог отойти от шока. – Только что началась какая-то игра. Большая. Чудовищно огромная. Совершенно невероятная!

- Звиздишь.

- Она желает нм помочь. И это будет чудовищно невероятное чувство, - Гусев спрятал кон­верт из больницы и снимок девочки в папку. – Никогда я еще не чувствовал чего-то такого.

- Неправда. Я сейчас выиграю. Я же почувствовал!

- Нет.

Дитрих вытянул над столом кулак, сжатый как для игры в моряка.