Легенда

- Ну ладно. Было так. "Кал" вы продали русским за копейки или вообще отдали даром, потому что то был тупик. Узнать кое-чего еще было можно, но вот пойти дальше было никак нельзя. Копии документов остались в Польше, и в каком-то смысле дело продолжал Островский, имея гораздо лучшее решение. Но это уже не те времена, не то оборудование. И даже, подозреваю, вы специально спихнули технологию "Кал", чтобы обмануть всех остальных. Чтобы затолкать их в тупик. Потому что Островский планировал уже кое-что получше. Ну и случилось то, что случилось… Островского застрелили на трассе под Щецином, имитируя аварию. А те, что выжили, уже много лет, день в день, двадцать четыре часа в сутки, карабкаются в психиатрической больнице на невидимую стену.

- На Стену Мечтаний? – перебил Ирмину Гусев.

Та только пожала плечами.

- Погоди. Если эти типы, что нас осадили, были из какого-нибудь Управления, то почему они не забрали себе аппаратов Борковского – вот просто так? Зашли бы в институт с полицией, запаковали все и погрузили на машины? Почему не взяли?

- Потому что боялись!, - Ирмина схватилась руками за передние кресла. – Потому что панически боялись! – повторила она.

- Господи, да чего? Нескольких стволов в наших руках?

- Нет.

- Да перестань уже быть такой таинственной, - отозвался Дитрих.

- А ты как думаешь, зачем застрелили Островского? Почему повесился Борковский?

- Потому что убил Ярека.

- Да нет же, - холодно усмехнулась венгерка. – Объясняю. Аппаратура Островского может дать охренительную власть, только с этим связаны чудовищные побочные явления. Мир, может быть… целым множеством миров. И, вероятно, можно перейти из одного в другой. Возможно, и не всем собой, но каким-то образом проникновение возможно. И вот теперь принципиальный вопрос: как найти этот переход? В пятидесятых годах майору Длужевскому что-то удалось, в рамках "Кал". Немного, но кое-что. В проекте "Призрак" Островский пошел дальше. Существенно дальше. Его застрелили, потому что перепугались. Борковский наскочил на все это случайно, каким-то образом добрался до документов "Кал" и пошел совершенно другим путем, имея ввиду нечто совершенно другое. А потом он повесился. Но имеется кто-то еще; кто-то другой еще работает над этим.

- Здесь? В Польше?

- Не знаю, - замялась Ирмина. – В определенном смысле. Ааа… - снова не могла решиться девушка. – Как вы думаете, возможно ли такое, чтобы ученые, работающие на Безопасность, в пятидесятые годы разработали столь сложный химический препарат который позволяет различным людям видеть один и тот же сон? Может им кто-то помогал?

- Кто? – Дитрих только махнул рукой.

Неожиданно до Гусева дошло.

- Пани президент Азия Мацейчак? – фыркнул он. – Так ведь она мне только снилась.

- Может так, - Ирмина затянулась в последний раз и выбросила окурок. – А может, и нет…

Разнервничавшийся Гусев открыл дверь и вышел наружу. Он оперся на капот и закурил, глядя в теплую ночь, освещенную немногочисленными фонарями. Только сейчас он оттер платком пот со лба. Он глядел на этот чертов город, и снова в нем появилось невероятное чувство, что здесь скрыт некий скрытый план. Какое-то послание. Что вот уже пару сотен лет, с каменного века, те, что здесь проживали, которые все это строили, желали ему что-то сказать. Что они что-то нашептывали ему на ухо, а он никак не мог это понять.

Ирмина выставила голову в окно.

- Гусев, я являюсь… была сотрудницей. Мой отец работал над венгерской версией проекта "Кал". Высшее образование я получила в Польше, и потом приезжала каждый отпуск. Благодаря уколам, мне удавалось найти различных людей, работавших здесь. Потому-то я столько знаю. Гусев, слушай… Теперь мой отец в психиатрической лечебнице в Будапеште пытается забраться на стену, которой нет. Уже несколько лет. Я обязана знать. Обязана!

Тот затянулся, а потом резко отбросил едва начатую сигарету. Улыбнулся. Старые мастера вокруг чего-то нашептывали, а он все так же не мог понять.

- Ну да, - как и госпожа Азия Мацейчак, он отвечал девушке на не заданный ею вопрос. – Я достаточно сумасшедший. Я в достаточной степени псих… Мы продолжаем…

- Кретин! – завопил изнутри машины Дитрих.

Ирка уверенно вела его узкими улочками среди деревянных домов. Похоже, что кто-то в будущем воспроизвел средневековый Вроцлав.

- Так что там с теми, что за нами следили? – оглянулся он назад.

- Взяли и ушли. Как будто бы чего-то перепугались, - девушка потянула Гусева за рукав. – Вот она, лечебница.

Он с трудом ориентировался в деревянной застройке, да и то, только лишь потому, что изучил все альбомы с гравюрами, изображавшими старый Вроцлав. Вот только ему казалось, что он узнает больницу на Понятовского – каменную, а никак не средневековую.

Государственная клиническая больница на ул. Князя Понятовского во Вроцлаве (фото 1884 г.)

- И что, можно забрать из лечебницы кого захочешь?

- Естественно, - пожала плечами Ирка. – Они будут только рады. На одного меньше кормить.