Легенда Хэнсинга 3

Однако, это так же значит, что ты начал нести бремя куда более тяжелое, чем кто бы то ни было. Однажды ты осознаешь тяжесть того, что называется «благословением знаний», которым я был одарен при жизни и которое позволило мне стать тем, кем я и являюсь на смертном одре. Запомни, Отголосок, знания не являются мудростью. То, что ты знаешь, без должного контроля обязательно станет источником великих проблем.

Но это я оставлю на твою совесть. Времена меняются, как и нормы морали, так что не мне судить о допустимости твоих действий. Распоряжайся моим наследством, как тебе заблагорассудится.

Я искренне рад, что твое существование не прервалось до этого момента. Рад, что ты смог победить то проклятие, что поразило наш род. И надеюсь, что ты осведомлен о неестественности своего происхождения. Если же нет… Уверен, эти знания ты вскоре унаследуешь, как и все остальное.

Это послание – моя последняя воля для тебя. В отчаянии наш народ провел не только один эксперимент. В отчаянном стремлении выжить мы делали ужасные вещи, казавшиеся нам тогда удачными затеями. Оглядываясь назад, а также будучи последним из своего народа, я отчетливо понимаю, насколько наши поступки были неверными… Но это не твоя ноша. Вскоре, уверяю, ты пробудишь знания и об этом. Уверен, некоторые эксперименты все еще могут проявляться и в твоем времени, Отголосок. Тебе решать, как именно поступить с нашим наследием. Это твое будущее, в конце концов. И воля моя такова: живи. Ведь ты часть моего личного наследия.

Твоя судьба – действительно твоя.

Ныне уже мертвый...»

Подпись была написана несколько раз – и столько же раз перечеркнута. Будто тот, кто писал это послание, сомневался в том, стоит ли ему оставлять свое имя в истории. Я нахмурился. Выглядит, будто письмо какого-то подростка, страдающего последней стадией максимализма, отправляющего письмо самому себе в будущее. Мол, у меня не получилось стать достойным человеком в прошлом – надеюсь, ты добился этого в будущем… В то же время, несмотря на всю степень скепсиса, я понимал острое родство с этим куском бумаги. Будто только вчера держал его в руках, писал эти строки… Почему-то я был полностью уверен, что если сейчас решу написать этот же текст на этом же языке – то оба письма получатся абсолютно идентичными. Я покрутил кусок бумаги в руке, еще раз пробежался глазами по строкам и, пожав плечами, положил его на стол.

-Каракули какие-то. –Хмыкнул Лихт, глянув на письмо, -И стоило ради них так возиться?