Легенда о человеке-олене (ЛП)

О, Господи. Её убьют прямо здесь, в этом лесу. Мисс Сесилия Хейл – леди чистейших кровей и обладательница значительного состояния, не говоря уже о глазах, снискавших столько комплиментов, – умрёт незамужней и бездетной, и все потому, что потратила свою юность, томясь по мужчине, который её не любил. Одинокая, с разбитым сердцем, она погибнет в Свингфордском лесу, получив только два поцелуя за всю свою двадцатитрехлетнюю жизнь. Вкус последнего девушка все ещё могла ощущать, сомкнув губы достаточно сильно.

Вкус горечи.

Люк, грубиян. Ни за что не прощу. Это всецело твоя вина. Если бы ты не…

Дикий всхрап вернул её в настоящее. Сесилия с ужасом наблюдала, как мерзкое создание наклонило голову, ударило ногой по земле…

И приняло атакующую позу.

Боже, она и правда умрет. Кому принадлежала гениальная идея отправиться в этот проклятый лес на охоту за легендарным зверем при свете нескольких факелов и луны, находящейся в последней четверти [3]?

Ах, да. Ей самой.

***

За три часа до этого.

– Грозовые облака заслонили собой серебряное лунное сияние, – Порция изобразила ладонью воображаемые, низко нависшие, облака. Зловещим голосом она продолжила зачитывать из тетради: – Сильный удар грома – и небеса разверзлись. Развалины аббатства хлестали непрерывные дождевые потоки. Подобно дыханию преисподней, сверкала чистейшая гроза.

Сидя в кресле перед камином, Сесилия подавила улыбку. Это представление было всецело в стиле Порции, вплоть до драматических взмахов распущенными черными, как смоль, волосами.

– Вязкая дождевая вода обсидианового цвета заполнила распахнутые рты горгулий, заструилась ниже по их устрашающим когтям и собралась лужицами в византийской резьбе… – Порция уронила тетрадь на колени и закрыла глаза, будто смакуя напряженный момент. Затем, резко распахнув их, она вырвала из тетради лист и разгневанно смяла его прежде, чем швырнуть в огонь. – Чушь. Полнейшая чушь.

– Я так не считаю, – сочла своим долгом возразить Сесилия. Предполагается, что друзья должны поддерживать друг друга, несмотря ни на что. И если Порция хочет писать готические новеллы, то Сесилия будет её приободрять. Было так приятно видеть подругу взволнованной чем-то – чем угодно – теперь, после выхода Порции из годичного траура.

– Прекрасное начало, – произнесла она. – Драматичное и пугающее. У меня даже мурашки побежали, честно.

– Возможно, его можно использовать как черновик, – заметил мистер Брук.

Порция проигнорировала его.

– Ты правда так думаешь? – она пожевала губу и отыскала карандаш в складках своей юбки. – Возможно, мне стоит записать его снова.

– Стоит. Совершенно точно стоит. Не припомню, чтобы раньше слышала отрывок столь… такой…

– Сырой? – раздалось предположение из темного угла гостиной.

Сесилия узнала глубокий насмешливый голос, но не обратила внимания на говорящего. Зачем?

Последнюю неделю в Свингфорде Люк безжалостно игнорировал её. Четыре года назад на балу, в этом самом доме, их прервали посреди сокровенной беседы. Он отбыл в свой полк до рассвета, а она провела четыре долгих года – лучшие годы своей юности – дожидаясь его возвращения, моля Господа о том, чтобы у них появился шанс возобновить тот разговор.

И вот он вернулся. Они гостили в одном доме уже восемь дней, но Люк совершенно ясно дал понять, что ему нечего сказать.

Ладно, она должна быть честна. Он только что произнес слово «сырой».

– Волнующий, – ответила девушка спокойно, не позволяя любому намеку на нетерпение или горечь разбитого сердца исказить свой голос. – Я собиралась сказать, что он очень волнующий.

Порция посмотрела на их хозяина.

– Денни, а что ты думаешь?

Сесилия бросила на него умоляющий взгляд. Они с Денни практически выросли вместе, и она знала его достаточно хорошо, чтобы понять опасность, таящуюся в вопросе Порции. Он был добросердечным, легким человеком, но, при этом, сам того не осознавая, иногда излишне. Ну же, Денни, скажи ей доброе слово.

И будь убедителен.

– Превосходно, – произнес он слишком громко, чтобы это прозвучало правдиво. – Я уверен, эти строки звучат очень впечатляюще. По крайней мере, я бы никогда не смог написать подобного о дождевых потоках, струях и византийской резьбе.

Порция сжала переносицу пальцами.

– Боже. Это чушь.

– Если вам интересно мой мнение…- сказал Брук, поднимая графин виски.

– Не интересно.

Брук, конечно же, не смутился. Напротив, его глаза ярко загорелись в предвкушении. Мужчина обладал острым чувством юмора, которое использовал для кровопусканий. Отдыхая, одни джентльмены удят форель, другие – охотятся. Артур Брук развлекался, разрушая чужие иллюзии, выбрав уничтожение фантазии и человеческой наивности своей персональной миссией.

– Моя дорогая миссис Ярдли, вы использовали прекрасные слова, – произнес он самодовольно.

Порция скептически посмотрела на него.

– Предполагаю, это не комплимент.