Легенда о Чудограде(СИ)

Запрещенное заклинание, придающее невидимость, не было безграничным по своему воздействию и при определенном удалении от волшебника, его создавшего, теряло свою силу. Когда Сахаб вышел из воздуха в буквальном смысле этого слова, оба стражника едва не лишились чувств от потрясения, с трудом оставшись стоять на месте, у стены.

В-великий патир, - заикаясь произнес один из них. - Это и правда вы?

Ну, конечно! Меня не было видно, это сделал тот человек с серебряными волосами, перед этим он вообще сделал так, что я не мог говорить.

Да, но что вы здесь делаете? - неуверенно спросил второй стражник, склонный больше считать, что патир ему грезиться, чем то, что он видит его на самом деле.

Я не приходил сюда, если вы об этом, меня перенесли по воздуху. Я чувствовал потоки воздуха вокруг себя, а еще двое людей, женщина в брюках и мужчина в странной одежде летели на огромной черной птице.

Стражники смотрели на него с явным непониманием и недоверием. Сахаб даже разозлился - да как они могут не верить ему - он же патир! В свою очередь стражники гадали над тем, как они могут видеть патира, которого не должно быть здесь и который точно не должен был появляться таким вот образом.

Вы что мне не верите? - возмутился мальчик.

Что вы, великий патир, мы верим вам, - неуверенно произнес один из стражников, но другой все-таки спросил.

А где те люди сейчас?

Они в подвале, ищут детей, которых я отдал дяде на перевоспитание, - устало ответил Сахаб, с негодованием отметив, что они, похоже, еще и не слушали, что он им говорил.

Хорошо, мы займемся ими, а вы пока поднимайтесь наверх.

Что? Нет, я с вами!

Но великий патир, это может быть опасно!

Без стражи еще страшней! - с испуганными глазами, надтреснутым голосом ответил мальчик.

Хорошо, - кивнул стражник, - держитесь сзади.

Издалека увидев, что стражники направились в их сторону, Амалия побежала обратно, чтобы предупредить Дана и князя, но едва вбежав в коридор с камерами, она невольно подалась назад - из камеры вышел князь Дометьян, лицо его было перекошено от боли, гнева и лютой ненависти.