Легенда о гибели богов

Диск полной луны ярко горит в звездном небе. Девушка раздевается на берегу озера. Оставшись незамеченными и устроившись в прибрежных кустах, сатиры наблюдают за зрелищем. У них много времени, они безнадежно отстали от пьяной свиты Диониса, и достаточно пьяны для совершения неразумных поступков. Распустив пояс, девушка снимает скроенную из козьей шкуры эгиду, сбрасывает хитон и заводит к затылку руки, развязывая головную повязку. Завороженные зрители не упускают ни единой мелочи.

— Боги! — произносит один, почесывая волосатую ногу. — Воистину, она не уступит даже Афродите!

Так или не так, но приятелю не приходит в голову спорить.

Рассыпая по плечам гриву черных волос, девушка встряхивает головой. Потом втыкает в песок подобранное под ногами копье. Голос сатира снижается до испуганного шепота:

— Слушай, я узнал ее. Это Афина!

— Что?! — его приятель озадачен. — Приемная дочь Зевса? В самом деле?

— Мы с тобой чуть не попали в неприятности.

Разбежавшись на мелководье, и по-детски взвизгнув, девушка скрывается в воде, чтобы вынырнуть почти на середине озера.

— Ерунда, — говорит второй сатир. — Ты ошибся. Возьми это и запей свой испуг.

Следя за купанием, оба прикладываются к бурдюку, в котором приятно булькает неразбавленное вино.

— Нет, правда! — испуганный настойчив. — Это она

— М-м-м! — неторопливо выдает второй. — Может быть. Ну и что? — и он делает еще глоток. — А так ли я слышал, что ее истинный отец неизвестен?

— Иные рассказывают байку о рождении из головы Зевса.

— А также материнстве Метиды, отцовстве Итона, или Паланта...

— ...или Посейдона. Сам знаешь, чего стоят подобные рассказки. Ничем божественным она пока себя не проявила.

— Не считая того, что она божественно хороша!

Следует заполненная бульканьем пауза.

— Зевс, как говорят, к ней весьма привязан. Только она осмелилась просить за титана, имя которого запретно на Олимпе.

— Ты о Прометее? Он по-прежнему распят.

— Но и Афина не была наказана.

— В конце концов, женщина — она всегда женщина. Говорят еще, что преемница Зевса до сих пор девственна. Не стоило бы нам научить ее главной радости жизни?

— ?!

— Может быть, потом она будет даже благодарна.

— Безумец... А Зевс?

— Для них все сатиры на одно лицо. И да познает она таинство любви, стоя треножником. А темнота? — сатир смотрит на ясную луну. — В конце концов, у нас с тобой есть маски.

Колебания проходят. Беззвучно посмеиваясь, сатиры извлекают из сумок деревянные личины, без которых с легкостью могли бы и обойтись, ибо данный природой их лик и так достаточно уродлив. На плешивых, сморщенных в вечной гримасе головах торчат крохотные как у ягнят рожки, а конские хвосты, выдавая плохо сдержанное возбуждение, то и дело хлещут по животам и ничем не прикрытым бедрам.

Булькая остатками вина, сатиры дожидаются конца купания.

— Правда или нет, — говорит один из них, — но рассказывают, что именно она открыла Прометею черный ход на Олимп.

— М-м-м... Зачем?

— Будто бы приглашая на свидание.

— Гм... — сатир ехидно скалится. — А не сам ли Зевс пустил этот слух? В истории с титаном он бы его неплохо оправдал. Намного лучше, чем анекдот про розыгрыш с мешком костей.

— И байку про кражу огня.

— Она самая странная из всех.

— Дионис говорил как-то... — сатир задумывается, припоминая, — что познание огня богов дало людям нечто, что могло бы уравнять их с бессмертными.

В тишине ночи тревожно кричит вылетевшая на охоту сова. Летучие мыши мелькают, пролетев через свет лунного диска.

— Не знаю, что это могло быть, — слышится бульканье. — Сколько веков прошло — люди те же. Однодневки родом, дети случая и нужды, их первое, недостижимое счастье — не рождаться вовсе, второе — умереть вовремя. Вакх любит шутить. Разве можно верить Вакху?

— Но ты же не будешь отрицать, что Прометей был привязан к этим игрушкам богов?

— Но не настолько, чтобы из-за них вызвать ненависть хозяев Олимпа... Силен говорил мне, что титан просто зарвался и был наказан за наглость.

— Но наказание было сурово даже для нахала. А?

— Боги жестоки. Пан говорил...

— Да, что говорил Пан?

— Что Прометей владеет каким-то древним знанием, дающим возможность увидеть будущее.

— Хм? Даже люди могут предсказать будущее.

— Я говорю о будущем самих богов.

— А... Но если он прозревал будущее, то почему оказался прибит к скалам?

Бульканье бурдюка заменяет ответ.

— А я всегда считал, что все это лишь предлоги. Нужно было убрать самого опасного из потомков старших отпрысков Урана. Особенно когда восстал Тифон, и стало ясно, что Зевс не всесилен.

— Странно. Эту историю помнят все, но каждый рассказывает ее по-разному.

— Созвучны лишь эпитафии. Может быть, она чем-то задевает нас.

— Но чем?

— Живи настоящим. Глянь-ка лучше на нашу богиню. Кажется, она выходит... О боги! — сатир кривляется и беззвучно смеется. — Я горю священным огнем!

— Я тоже! Какая грудь!

— Какие бедра!

— Идем, а то она первая возьмется за копье.

— Какое?