Легенда о гибели богов

— Именно. Однако стоило только ему переступить священный порог, как сидящая на золотом треножнике пифия вскричала: «Беги отсюда, несчастный, не оскверняй этих стен, ибо ты убьешь своего отца и женишься на матери!» Как ты помнишь, брат мой Арес, претендуя на фиванский трон, Эдип утверждал, что он — брошенный сын Лая, что не помешало ему, взяв город штурмом, укрепить свою власть женитьбой на вдове, верховной жрице Геры. Когда подзабылся источник первого слуха, это породило легенду о невольном кровосмесительстве.

— Как же это оформят поэты?

— Приблизительно так. Выйдя из святилища, добродетельный юноша Эдип решил никогда не возвращаться в Коринф. Отправившись, куда глаза глядят, на узкой дорожке между Дельфами и Давлидой он столкнулся с колесницей Лая, направлявшегося к оракулу, чтобы узнать...

— Отчего у него не рождаются дети? — бросает предположение одетый в доспехи бог.

Хохот богов почти заглушает ржание их коней.

— Я думаю, у него нашлась бы какая-нибудь более веская причина. Разумеется, Лай не стал обращать внимания на одинокого пешего путника и мимоходом наехал ему на ногу. Чтобы избавиться от чувства обиды, славный юноша убил грубияна вместе с его возницей. Потом, отправившись дальше, он мимоходом избавил Фивы от изводившего город чудовища. Оно наверно будет придумано позабавней. Что-нибудь вроде говорящего быка с головой крокодила и ослиными ушами или еще смешнее, крылатого льва с женской головой и грудями. Это забавное чудище попытается извести человека загадками, но добродетельный юноша своими ответами доведет его до самоубийства. Благодарные фиванцы тут же сделают своего спасителя царем, женив его на собственной неузнанной матери, верховной жрице Геры.

Воинственный бог снова смеется, колотя кулаком по набедренным пластинам своего доспеха:

— И люди в это поверят?

— Люди глупы, — пренебрежительно говорит белокурый бог. — Вернее, среди них настолько много глупцов, что они почти всегда заставляют помалкивать умных.

— Ты знаешь, а ведь мне куда больше нравится история об этом весельчаке Эдипе, сочиняющем о себе такие славные басни и берущем штурмом города, чем о добродетельном юноше, убивающем встречных на дороге и женящемся на ком попало.

— Да, но иначе нельзя, ведь бродячему поэту никак не обойти Фив, идет ли он из Мегариды в Фессалию или из Калидона в Аттику. Ему придется петь в лад с прочими, если он не захочет во время пира вместо жирного кусочка кабаньего хребта в поощрение получить по собственному худому загривку от какого-нибудь обиженного фиванского патриота.

— Странно, однако, представить этого Эдипа прижившим со своей матерью, женщиной, стало быть, не первой молодости, четырех детей. Можно подумать, во дворце фиванских царей не было подходящих молоденьких рабынь.

— Или считать его очень добродетельным супругом...

— Или тяготеющим к старым женщинам...

— Или предположить, наконец, — говорит белокурый бог, — что в каждом человеке заложена природой некая необъяснимая страсть, против воли толкающая его к убийству своего отца и к совокуплению со своей матерью.

Боги снова хохочут. Тонкий край солнца между тем выступает из-за морского горизонта.

— Продолжение поэмы будет ближе к истине. Эдип не поладил с советом фиванских старейшин, и те изгнали его, отняв право поедать лопатку жертвенного животного — так что тот погиб в битве, попытавшись силой вернуть трон. Но, мне кажется, завравшиеся поэты и об этом не скажут. Они предпочтут, развивая прежнюю тему, поведать о разоблачении невольного кровосмесительства Эдипа и его добровольном изгнании. Ну, остальное было настолько недавно, что это не успели забыть люди, не то, что мы. Сыновья Эдипа, решив разделить власть, не придумали ничего лучшего, чем царствовать попеременно — год мне, год тебе. Однако делить таким образом власть оказалось не легче, чем ветреную женщину. Заполучив в свою очередь трон, Этеокл решил, что проще будет просто избавиться от надоевшего соправителя. Дело кончилось бегством Полиника в Арголиду, женитьбой на дочери Адраста...

— И возвращением с аргосским войском под стены родного города. Но по-моему, история женитьбы на аргосской принцессе заслужит отдельной песни.

— Безусловно, история забавная. Придется объяснять, как это вышло, что царь-соправитель славного города Аргоса не нашел лучших женихов двум своим дочерям, чем изгнанный за убийство младшего брата сын калидонского царя Ойнея и, едва не убитый братом-близнецом, беглый сын Эдипа.

— А то у слушателей, чего доброго, возникнут предположения, что с этими дочерьми было что-то не того...

— Пожалуй, — соглашается белокурый бог. — Однако ты сам понимаешь, что история о том, как славный и благородный царь не мог спихнуть замуж двух неблагополучных дочерей — это не тема для поэта.

— Принцесса просто обязана быть умной, доброй и прекрасной.