Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок

— Угу! — взревел гигант, моментально разворачиваясь к автостоянке. — Бывай, тормоз!

Он скачком перемахнул невысокое ограждение и моментально оседлал звероподобный красный мотоцикл. Сумка с ластами и цветами звонко шлепнула по широкой спине. Мелькнул черный шлем с надписью «Мементо море». Мотор тут же взвыл, и монстр автострад, визжа резиной, вылетел за ворота. Как воспоминание о нем, над стоянкой осталось висеть облако сизого вонючего дыма.

Альберт Степанович как честный человек удивленно приоткрыл рот. Ему хватило мужества признаться себе, что он впервые в жизни откровенно солгал! Причем без сомнения, инстинктивно, из ревности!

— Самец! — с максимально возможным отвращением к себе сказал он, обращаясь куда-то к носкам собственных ботинок.

В поле зрения попала раздавленная астра, совсем не похожая на безвкусно яркие гладиолусы. Краем глаза Алик отметил уверенное продвижение красного мотоцикла к лесу. Вместе со стыдом в районе обычной дислокации настоящей мужской совести шевельнулось еще что-то, непривычное и гадко приятное.

Глава 6 ПРОТЕЗ В ЖЕЛУДКЕ

Был понедельник. Городская больница имени Всех Святых тужилась пятиминуткой. Процесс затянулся. Пятиминутка длилась третий час. За трибуной стоял главный врач больницы Крумпель Иосиф Моисеевич. Измученные коллеги хотели есть, спать, но им нужно было идти работать. Крумпель же был сыт, хорошо выспался и работать не собирался. Укоризненно сверкая золотой оправой очков, он испепелял взглядом подчиненных.

— Знаете, почему нашу больницу называют «истребительной»? — Крумпель швырнул в аудиторию уничижительный вопрос и победоносно обвел взглядом врачей. Очки служили для чтения, а потому расположившийся в отдалении коллектив виделся Крумпелю как большое белое пятно. Это устраивало. Лица коллег его никогда не интересовали.

— Потому что мы быстро работаем, — без паузы донеслось в ответ из середины пятна.

— Кто это сказал? — Сквозь толстые линзы очков Иосиф Моисеевич осмотрел конференц-зал, как снайпер через прицел.

— Это все говорят, — произнес тот же голос, и Крумпель опять не успел «нажать на курок».

В своем медицинском прошлом Иосиф Моисеевич назывался терапевтом. Мир порошков и разговоров оставил безжалостный отпечаток. Способность долго болтать «ни о чем» стала нормой жизни.

— Кто из хирургов работал в приемном в пятницу?

— Я! — С кресла поднялся огромный человек в белом халате. Рукава были закатаны по локоть и открывали поросшие густыми черными волосами предплечья, кисти и пальцы. Крумпель был уверен, что именно этот голос он только что слышал, но заострить вопрос не решился.

— Я и не сомневался. Кто же еще из наших, так сказать, специалистов мог отличиться, кроме вас, уважаемый господин Распутин?! — Он с удовольствием сделал ударение на втором слоге. — Вы предложили пациентке, — главврач достал откуда-то снизу сложенную вчетверо бумажку, не спеша развернул и сверился с записями, — как она пишет, «Покопаться в ее кишках с целью обнаружения потерянного зубного протеза». Не поделитесь подробностями? Клим Васильевич? Как она оказалась в психиатрическом отделении?

Большое белое пятно перед глазами Крумпеля зашевелилось, начало откашливаться и нетерпеливо заерзало. Болезненными тычками локтей по бокам доктора будили спящих товарищей. Большой человек с волосатыми руками уже держал перед собой историю болезни, заложенную между страницами длинным пальцем.

— Душная поступила в восемь тридцать по Москве, — начал он голосом ведущего рубрики «Радио-детектив». Коллеги заулыбались в предвкушении.

— Попрошу соблюдать врачебную этику! — тут же взвился за трибуной Крумпель, и чай в стакане начал перепрыгивать в блюдечко.

— Но она на самом деле — Душная, — невинно произнес Распутин.

— Оставьте ваши оскорбительные выводы при себе, уважаемый господин Распутин! — Иосиф Моисеевич ненавидел хирургов и вообще все, что было связано с реальным делом, а потому пыжился, краснел и с наслаждением строил унижающие собеседника лица. — Напортачили! Извольте отвечать! И представьте пациентку как полагается!

— Я пытаюсь, Иосиф Моисеевич. Но вы все время меня перебиваете. Итак. Душная Розалия Львовна, — он сделал мстительную паузу, — шестьдесят три года. Поступила в приемное отделение в восемь тридцать с жалобами на пропажу съемного зубного протеза нижней челюсти. Больная утверждала, что при употреблении завтрака протез был проглочен. На вопрос, почему она так решила, ответила, что обыскала всю квартиру, но пропажу не обнаружила. С такими симптомами мы не могли согласиться. На все уговоры поискать еще был получен категорический отказ.

— Поэтому вы и предложили ей… — Крумпель снова сверился с записями, — «вспороть брюхо».

— На это предложение она тоже ответила категорическим отказом.

Трехчасовая пятиминутка наконец оживилась. Прогрессивная терапевтическая общественность шумно предлагала дождаться, пока протез появится на свет «естественным путем». Хирурги снисходительно улыбались в ответ. Доктор Распутин поднял руку, призывая к тишине: