Легенда о корабле

Пожалуй, лишь Гермес такое мог измыслить. Напрасно изранил ты себя, подобно Одиссею, и в реку прыгнул, и требовал, мол, "дайте мне охрану наемные убийцы эвпатридов идут по следу, разделаться с несчастным Писистратом". И что же? Внял народ мольбам, вооруженных провожатых приставил к хитрецу он, оглохнув и ослепнув. И вот, наш доблестный, бесстрашный добрый друг чинит расправу, окружен вниманием.

- О, велико негодование Солона! Не ты ль учил меня: "Для блага родины всего себя отдай!" ? Я следую лишь твоему примеру. Припомни, кто обошел те глупые запреты? По-моему все средства хороши... Не ты ли поднял на агоре вопрос о Саламине? Не тот ли царь Итаки, именем его меня ты попрекал, прикинулся однажды сумасшедшим, чтоб не участвовать в осаде Илиона? Солон явился бесноватым на рыночную площадь, чтоб меньше было спросу, и там речами демос безнаказанно смущал. Каких трудов проступок твой мне стоило замять! На этом, впрочем, лицемер не кончил. Когда, изнемогая от распри долгой пришли к согласию Афины и Мегары, что обратятся к суду они непобедимой Спарты. О, да, Солон! Ты вновь на высоте! Тот трюк с поэмой! Необходимость, благо родины заставили Солона использовать свой стихотворный дар... И не тебе судить, что нравственно - что нет.

Мудрец неожиданно рассмеялся. В молодые годы он не только знал всю "Илиаду" наизусть, а сочинил и дописал в Ликурговом варианте поэмы немало новых мест, что тысячи лет спустя приписывали Гомеру. Заняв пост архонта, он отправил верных людей в Малую Грецию, в Милет и иные города, где они распространили несколько письменных копий солоновской "Илиады" с необходимыми вставками. На разбирательстве, в присутствии посредников-спартанцев, мудрец ловко ссылался на свидетельства гомеровских героев, а по сути цитировал себя - во времена Елены и Менелая Саламин, дескать, принадлежал Афинам.

- И сим достиг ты разрешения спора в нашу пользу!...Очнись, Солон! Смеешься? Вот и хорошо. Я не желал бы ссориться с тобой, - обрадовался Писистрат, - Живу я мыслями уж в "веке золотом". И в стольный город мой должна прийти пора, что без забот о хлебе о насущном любой отыщет дело по душе. И этим положу конец я воровству, жестокости и пьянству.

"Особенно - последнему!"- усмехнулся Солон, но вслух он произнес иное.

- Довольно, о Писистрат. Запомни, что нельзя насильно сделать счастливым человека, идя наперекор его возможностям, желаниям его. И не затем я выслушать просил.

Покуда не сошел в страну теней, где властвуют Аид и Персефона, хочу поведать я историю о острове, ее мне рассказали жрецы Та-Кемта, мудрецы из храма Тота, что в Конобе. По ту, не эту сторону Геракловых столбов лежала Атлантида, и ею правили могучие атланты и воевали с предками эллинов. Всю Ливию держала та страна колонией, и век атлантов назван золотым. В кровавой битве за свободу сошлись ахейские мужи и дети Посейдона, атланты те не славили богов и думали уж состязаться с ними... И вдруг, исчез волшебный остров, он в ночь одну ушел на дно Великого Седого Океана, расколотый трезубцем подводного владыки в наказание.

Я знаю, что среди метеков-изгоев, тех кого толпа бездумно избивает на улицах, кляня в своих несчастьях, когда у нас беда - так вечно инородцы виноваты, и даже в той толпе, найдутся смельчаки, разведать вновь дорогу в Атлантиду. Жрец Тота мне поведал, что за проливом мелко, много ила и даже камни плавают, как древо. В самом Мемфисе хранится свиток, карта..., цифры... Вот копия с него! - Солон вынул из-под плаща плотный блеклый папирус.

- И мы найдем сокровища? И изобилие вернется?! Вот уж не подумал, что можно запросто возвысить стольный град?! - воскликнул тиран.

- Но купишь ли ты счастие само? Оно у каждого свое, а истинное счастье надо выстрадать, - заметив, как алчно блеснули глаза собеседника, добавил Солон и продолжил. - Из Тира мореходы уж выходили за Геракловы столбы и камень бросили, обтянутый веревкой. Там стадия(5), не больше, глубина... Гермес, подобный молнии, принес знамение, что будет поиск храбрецов удачлив.

Как только соберутся смельчаки - шепни мне старому тогда. Прославим мы на Ойкумену всю эллинов. Я не хочу смотреть на век твой золотой.

Уж скоро плыть мне к тем пределам, где скрылася златая Атлантида.

Дерзай, властитель. Хайре!(6)

Минул день, и в гавань Пирея вошла красавица триера. Полгорода сбежалось поглазеть на чудо. Это был огромный красный корабль, нос его венчала лошадиная голова, а корма плавно переходила в хвост чудовищной рыбы. Знатоки говорили, что при попутном ветре, подняв прямой парус, судно способно дать семь, а то и восемь, узлов. "Если его двести гребцов налягут на весла - тогда все десять!" - переговаривались опытные моряки. По виду триера больше напоминала финикийский корабль, чем деяние эллинских мастеров.

Кто нанял судно и цель его прибытия оставались загадкой. Пророчество Эрмия сбывалось...

ПРИМЕЧАНИЯ: