Легенда о Красном Снеге

Сорокамос схватил ее за плечи и резко повернул к себе. Глазами он сверлил ее.

— Я не скажу, — почти закричала Аланка.

— Говори, — перешел на крик Сорокамос, его била ярость.

Аланка вдруг обмякла и приникла к нему.

— Почему? — тихо спросил он.

— Если я скажу… я… ты… Я потеряю тебя, — сильнее прижимаясь к нему, сказала она, — если я скажу, ты победишь. Мой лед, единственное средство удержать тебя рядом.

— Есть еще один вариант, — гладя ее по голове, сказал он.

Аланка сильно оттолкнула его. Пружина разжалась. — Нет, — сказал она, пытаясь уйти, но Сорокамос силой заставил ее остаться.

— Дурочка, — сказал он, прижимая ее к себе. Аланка не сопротивлялась, — Ты не дослушала. Ты единственный человек, который верен мне, и сердцем и разумом, ты не предашь

меня. Настал момент и от меня требуют, чтобы я женился. И я… я… я хочу, чтобы моей женой была ты. Аланка дернулась, но Сорокамос держал ее.

— Не только потому, что ты верна мне, но и потому что я… люблю тебя, — прошептал он, — Я знаю разницу между увлечением и любовью. Я люблю тебя всем сердцем, — слова

лились из души свободно. Аланка дрожала. Он отстранил ее и держал за плечи. Аланка вся сжалась в комок. По ее щеке стекала слеза.

— Мне страшно, Сари. Я боюсь тебя и люблю тебя, — прошептала она.

Сорокамос еще раз обнял ее и поцеловал в макушку. Затем заторопился.

— Подожди меня здесь. Я… я скоро вернусь. Он снял камзол и накинул на ее плечи. Поцеловал в щеку и оставил Аланку, стоявшую, как каменную статую.

Аланка долго стояла замерев. Очнувшись, она с диким смехом забилась в угол балкона и села там. Через минуту оттуда донеслись всхлипывания. Так она просидела минут пятнадцать, пока не успокоилась. Она поднялась и поправила платье, накинула по удобнее камзол. На балконе появился Темрас.

— Его светлость просил развлечь тебя, пока он будет в кузнице, — сказал он, — Ба! Ее стальная железность плачет, — удивился он.

— Что? Какая кузница? — спросила Аланка.

— Он взял троюродного дядюшку Фелии. Он кузнец и они пошли в кузницу, — отвечал опешивший Темрас.

— Зачем?

Темрас пристально посмотрел на Аланку.

— Ты издеваешься или туго соображаешь? Он кольца ковать пошел.

— А, — протянула Аланка, — кольца.

И отвернулась к луне.

— Что-то ты не очень похожа на счастливую невесту, — заметил Темрас, опираясь спиной на перила балкона.

— Видишь ли, я раздавлена счастьем, — сказала Аланка.

— Кого ты дуришь, Алли. Я знаю тебя целую тысячу лет. Ты не рада, что ли?

— Мне страшно, Темрас. Мне очень страшно. Все так странно происходит. Я его люблю, но…

— Ты боишься, что он будет гулять? — рассмеялся Темрас, — да он сейчас самый влюбленный на всей планете, и потом…

— Что потом?

— Ты не знаешь, что было перед обедом?

— Нет, я была с вами, помогала накрывать на стол. Даже я знаю, а ты не знаешь?

— Да не томи, что произошло.

— По возвращении из путешествия Сорокамос должен жениться.

— Что так скоро?

— Иначе он не сможет занять пост наместника в Эолисе.

Аланка побледнела и безразлично сказала:

— Он использует меня, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу. Что же, пусть будет.

— По-моему наоборот, — сказал Темрас, — Аланка, он давит ситуацией, на твое чувство долга, чтобы быть с тобой. Если не из любви, то из преданности ты согласишься. Если

бы не это, ты бы никогда не согласилась. Аланка побледнела еще сильнее, но промолчала.

— Ты мне совсем не нравишься, подруга, — сказал Темрас, — Так не пойдет, — он развернул Аланку за плечи и тряхнул, — ты сейчас же летишь к себе и приводишь себя в

порядок. Поняла? Через пять минут я жду тебя здесь, после ломаю дверь или окно в твою светлицу. Поняла?

Аланка безвольно кивнула.

Внутри нее было пусто. Сорокамос все слишком хорошо рассчитал, последняя возможность удержать его стала невозможной. Терпеть его измены она не сможет. Ей хотелось верить, что герцог действительно любит только ее, но она не могла, еще не попробовав, она уже боялась ему верить.

Она полетела к себе и залезла в окно. И встала возле зеркала, поправила прическу, подправила краску на лице. Она развернулась и увидела на столе портрет Сорокамоса,

который она нарисовала ТОГДА.

Боль пронзила ее, да такая сильная, что стало трудно дышать и в глазах потемнело.

Она села на стул и немного успокоилась.

Наконец, она выбралась из своей комнаты и вернулась на балкон, где ее ждал Темрас.

— Ну вот! Совсем другое дело, — сказал он, — теперь не стыдно предстать перед королем и королевой.

— О, Темрас. Мне никогда еще не было так страшно.

— Да успокойся ты, — перебирая гитарные струны, заговорил он, — чего бояться?

Аланка ударила ладонями по перилам.

— Я боюсь всего, того, что буду, счастлива, боюсь того, что счастье это продлится недолго. Я себя боюсь. Мы дадим, друг другу клятву, станем мужем и женой, что дальше?

— Довольно бессвязно, — откомментировал Темрас, — короче ты сама не знаешь, чего боишься. Так точнее будет.

Аланка молчала.

— Ну, где этого герцога нелегкая носит? Уже дюжину дюжин колец сковать можно, — ворчливо заметил Темрас.

Откуда-то снизу послышался шорох крыльев. К балкону подлетел Сорокамос, он встал на перила и бесшумно приземлился перед Аланкой.