Легенда о лиловом драконе

Беанна закусила руку, давя рвущийся на волю стон, и изогнулась. Нет, это невозможно! Мама учила, что женщина должна не двигаться и терпеть, пока мужчина сделает свое дело. Но как же терпеть, когда вот так… совсем… никаких сил…

— Эйнард… — одними губами прошептала она. — Пожалуйста… пожалуйста…

Он тут же отстранился, и Беанна заметалась, не понимая. Она же не отталкивала, не просила уходить. Неужели он решил?..

Кровать прогнулась под дополнительным весом, и Беанна наконец получила возможность узнать Эйнарда настоящего. Скользнула дрожащими пальцами по гладкой спине, ощутила напрягшиеся мышцы, на мгновение вспомнила, что не должна вольничать, но Эйнард вздохнул с таким удовольствием, что Беанна перестала сомневаться.

— Ты… больше не боишься меня? — едва слышно спросил он. Беанна сжала руки, словно присваивая его себе.

— Я боюсь только тебя потерять, — выдохнула она. — Пожалуйста, любимый… Я хочу быть твоей женой… Совсем твоей… Навсегда…

— Как я мечтал услышать эти слова, — пробормотал Эйнард, привлекая Беанну к себе. — Душа моя, счастье мое, я так тебя люблю…

— И я… — успела еще шепнуть Беанна и забылась в самых сладостных, самых ярких и самых восхитительных ощущениях…

Глава сорок пятая: Тила и Беанна

Тила не в первый раз поймал себя на том, что ноги ведут его в госпиталь. Сначала это забавляло, потом напрягало. А теперь стало все равно. В тот самый момент, когда Тила осознал, что влюбился. И что сделал все, чтобы оттолкнуть любимую девушку.

Что зацепило его в Ильге, понять было невозможно. Каждое событие их знакомства восставало против зарождения чувств. Сначала Тила унизил Ильгу своим нелепым выговором, потом она посмеялась над ним и стала общаться, как с самым злейшим врагом. Язвила, подшучивала, всем своим видом говоря, что Тила ей безразличен. Может быть, это и задело его? А потом покатилось, как снежный ком, и обрушилось нежданно-негаданно?

Тила ощетинился из-за ревности, когда увидел Ильгу на свадьбе, такую нарядную, раскрасневшуюся и неожиданно красивую, и представил, как какой-нибудь неоперившийся юнец кладет руки ей на талию, а Ильга улыбается ему — нежно и доверчиво — как Тиле никогда не улыбалась. В ночи, под заревом костра, чего только не может случиться. И пусть Тила одной левой способен уложить любого из возможных кавалеров, и пусть он прошел столько битв, сколько иным и не снилось, и пусть его положение в обществе на порядок выше, чем у других армелонцев, шансы с Ильгой были равны нулю. Особенно после данного отцу обещания.

Тиле не понадобилось много времени, чтобы понять, откуда у малютки Айлин фамильное родимое пятно. Оно проявлялось уже несколько поколений и совершенно четко определяло принадлежность к их роду. Ошибки быть не могло: силуэт летящей птицы на бедре спутать с чем-либо другим невозможно. И только один человек, помимо самого Тилы, мог подарить Айлин такое наследство.

Тиле даже не пришлось прижимать отца к стене и требовать правды: видимо, тот все понял по его лицу.

— Я… не хотел этого… — с трудом подбирая слова, попытался объяснить он. — Когда твоя мать умерла… Себя не помнил… Что-то пил… А потом эта шельма… со своим ангельским голосочком…

— Только не говори, что виновата Беанна, — отрезал Тила. — Она ждала меня два года. И ни одной живой душе не сказала, чей это ребенок.

— Еще бы сказала, — хмыкнул отец, меняя тактику. — У меня достаточно средств, чтобы заставить молчать и кого посерьезнее, чем она.

Тила вздрогнул и посмотрел на него так, будто видел впервые. В том, что папаша способен на низкие поступки, Тила успел убедиться на примере его отношения к Лилу. Но тогда речь шла о драконе, и Тила заставил себя найти оправдание. Он и подумать не мог, что отец может столь же подло повести себя с жителем Армелона; с девушкой; с дочерью своего лучшего друга. Воспользоваться ее слабостью, растерянностью после гибели родителей, обесчестить, а потом еще и запугать, да так, что она ни сестре, ни жениху и словом о мерзавце не обмолвилась, — и это отец Тилы? Более того, это глава Армелона?

— Ты всю жизнь учил меня, что главное в человеке — его честность и доброе имя, — проговорил Тила, с трудом сдерживая накатывающую ярость. — Я верил тебе и равнялся на тебя. А ты всадил мне нож в спину и даже не раскаиваешься?

— Было бы из-за чего раскаиваться, — жестко ответил градоначальник. — Спасибо бы сказал, что избавил тебя от этой распутницы, готовой под любого мужика лечь. Одно что мордашка смазливенькая. Ну да мы тебе еще лучше подберем.

Тила побагровел.

— Только попробуй! — угрожающе выговорил он. — Я не Беанна! Молчать не стану!

— И опозоришь отца? — градоначальник усмехнулся, ни секунды в это не веря. — Сам же больше всех пострадаешь: мне-то много ли осталось, а тебе всю жизнь с опороченным именем маяться.

— Ой ли? — прищурился Тила, которого эти речи не сбили с толку. — За мое ли имя ты так беспокоишься? А ближайшие выборы главы Армелона тебя, разумеется, не волнуют? Что ж тогда из кожи вон лезешь, чтобы конкурентов досрочно обойти? Уверен, любой из них душу заложит за эту тайну.