Легенда о «Ночном дозоре»

– А твоя молодость проходит! – вздохнула Кэтлин. – Долго ли еще ты будешь красива и молода? А там хозяин может взять и другую служанку, помоложе!

– Вот именно! – Гертджи скрипнула зубами. – У меня есть деньги, Кэтлин! Я заплачу тебе целых пять гульденов! Только помоги мне с ней сладить!

– Отчего не помочь? – Кэтлин легко, как молодая, поднялась и подошла к шкафчику с резной дверцей. – Пять гульденов – это хорошие деньги!

Она отворила шкафчик.

Гертджи через плечо старухи заглянула внутрь, но не увидела там ничего особенного – только склянки и пузырьки да какие-то небольшие коробочки. Прямо как в аптеке у минхейра Маасбюрха, куда она иногда ходила за лекарствами для мефрау Саскии.

– Вот это подойдет, – старая Кэтлин повернулась к ней, держа в руке маленький стеклянный пузырек. – Спрячь его хорошенько, чтобы никто из домашних не заметил!

– Уж это непременно, – кивнула Гертджи. – Что же я, не понимаю? А что мне дальше-то с этим делать?

– Дальше-то? – переспросила старуха. – А вот будешь готовить ей питье – так и подбавь туда малость из этого пузырька! Самую малость, красавица! Этого должно хватить!

– Спасибо, Кэтлин! – пробормотала Гертджи, торопливо схватив пузырек. – Я непременно так и сделаю!

Она вытащила из рукава платочек, в который были завязаны ее пять гульденов, и отдала знахарке.

Старыгин вошел в холл отеля, оставив за дверью мрак и холод ночного города, оставив за дверью его бесприютных призраков.

– Пан догнал своего знакомого? – вежливо осведомился светловолосый портье.

– Догнал, – лаконично ответил Старыгин, проходя к лестнице.

Он не собирался вдаваться в подробности своей ночной прогулки.

Несмотря на пережитые волнения, заснул он мгновенно, но сон не принес покоя. Старыгину снились уходящие в темноту неровные ступени, по которым он спускался, придерживаясь рукой за осклизлую каменную стену.

На ступенях сидел какой-то человек.

Когда Старыгин приблизился к нему, этот человек повернул голову… и Старыгин едва сдержал крик ужаса: у сидящего на ступенях человека не было лица. Вместо лица был ровный мясистый овал, сероватый и бледный, как выросшее в подвале растение.

И этот безликий человек протянул вялую дрожащую руку, пытаясь схватить Старыгина…

Дмитрий Алексеевич в ужасе отшатнулся, не удержался на ступенях и покатился вниз по крутой лестнице, все глубже и глубже…

И проснулся.

Он лежал на сбившихся, скомканных простынях, подушка была сброшена на пол, а в окно просачивался тусклый рассвет – сероватый и бледный, как выросшее в подвале растение…

Старыгин попытался снова заснуть, но все его попытки были безуспешны. Тогда он встал, принял душ, тщательно побрился и вышел из номера.

За стойкой сидел все тот же вчерашний портье, только лицо его после ночного дежурства утратило свежий румянец. А может быть, серый свет пасмурного утра окрашивал все лица в свои безрадостные тона.

Портье сонно поздоровался, Старыгин негромко ответил ему и вышел на улицу.

Ночной туман поспешно уползал к реке, как раненый хищник, спешащий зализать свои раны.

Город просыпался, его вековые призраки попрятались по своим темным норам.

Ночные страхи покинули Старыгина. Он приободрился и прибавил шагу, решив прогуляться по утренней Праге, пока город еще не захлестнуло море туристов.

По дороге ему попалась маленькая уютная кофейня. Он заказал у приветливой девушки в нарядном клетчатом переднике большую чашку кофе со сливками и пару свежих булочек.

Кофе был горячим и ароматным, сливки – свежими и воздушными, булочки распространяли божественный запах свежей выпечки, корицы и шоколада.

Жизнь снова была прекрасна.