Легенда о Побратиме Смерти

— Я не мыслитель, — серьезно сказал Друсс, — но и не дурак. Я такой же, как многие. Я мог бы быть крестьянином или плотником, даже наемным рабочим. А вот учителя или клирика из меня бы не вышло. Умники на меня дрожь наводят. Взять хоть Майона. Я знал многих послов, и все они на один лад: фальшивые улыбки, а глаза как буравчики — ничего не упустят. Во что они верят? Есть ли у них честь? Любят ли они свою страну? Или они смеются над нами, простыми людьми, набивая кошельки нашим золотом? Я знаю одно, поэт: такие, как Майон — и как ты, — могут представить все, во что я верю, столь же зыбким, как летний снег. И вдобавок выставить меня дураком. Да, я понимаю, что добро и зло можно свести к цифрам. Взять этих женщин в фонтане. Враги могли бы сказать: «Убейте шестерых женщин, и мы пощадим город». Ответ на это может быть только один — но я не могу тебе сказать, почему считаю его правильным.

— Зато я могу. И это лишь часть того, чему я научился от тебя. Самое большее зло, на которое мы способны, — это принести в жертву кого-то другого. Войско, осадившее город, как бы говорит: «Сделайте малое зло, иначе мы совершим большое». Если поступать геройски, то нужно, конечно, отказаться. Но дипломаты и политики — люди практичные. И им не дано понять, что такое честь. Я прав?

Друсс с улыбкой хлопнул Зибена по плечу:

— Прав, поэт, прав. Но я знаю, что ты и глазом не моргнешь, если придется отстаивать противоположную точку зрения. Так что давай на этом покончим.

— Ладно, будем считать, что мы квиты.

Друсс перевел взгляд на юг. Внизу лежал Старый Гульготир — лабиринт жилых домов, лавок и мастерских, прорезанный узкими улицами. Старый Замок сидел в середине, точно раздувшийся серый паук. Бывшая резиденция королей теперь служила житницей. На западе стоял новый дворец Бога-Короля. Колонны этого колоссального строения из белого камня украшены позолотой, статуи — большей частью самого короля — увенчаны золотом и серебром. Роскошные сады окружают дворец, и даже отсюда видно великолепие клумб и цветущих деревьев.

— Видел ты его, Бога-Короля? — спросил Друсс.

— Я сидел поблизости от королевского балкона, пока ты забавлялся с лентрийцем, но видел только спины телохранителей. Говорят, он красит волосы настоящим золотом.

— Ничего себе — забавлялся. Он крепкий парень, до сих пор чувствую его удары.

— Погоди до встречи с готирским бойцом, Друсс. В схватке это не человек — говорят, он бьет как молния. Против тебя ставят девять к одному.

— Может, он меня и побьет, — проворчал Друсс, — но не спеши на это ставить!

— О, на этот раз я не поставлю и медной полушки. Я видел Клая. За все время нашего знакомства я еще не встречал человека, которого считал способным тебя победить, — а вот теперь встретил.

— Ба! Хотел бы я, чтобы мне платили золотой всякий раз, когда говорили, что такой-то сильнее, быстрее или опаснее меня. И где они теперь, эти силачи?

— В основном мертвы, старый конь, — ты убил их на своем бесконечном пути к добру и справедливости.

— Ты, помнится, сказал, что мы квиты, — прищурился Друсс.

— Извини, — развел руками Зибен, — Сорвалось.

Надирский воин, известный как Талисман, мчался по переулку. Крики погони стали тише, но он знал, что оторвался не намного. Вбежав на площадь, Талисман остановился. Здесь было много дверей — он насчитал по шесть на каждой стороне. «Сюда! Сюда!» — послышалось позади. Луна ярко озаряла площадь с севера и запада. Талисман свернул на юг и укрылся в темной нише, почти слившись со стеной в своем длинном черном плаще с капюшоном. Он перевел дух, стараясь успокоиться. Рука привычно скользнула к бедру, где обыкновенно висел длинный охотничий нож, и Талисман выругался. Ни одного надира не пускают в готирский город с оружием. Он ненавидел это место из камня и булыжника с его бесчисленными толпами и исходящей от них вонью. Он всей душой рвался обратно, на простор родных степей. Суровые горы под огромным пылающим небом, неоглядные равнины, где можно ехать год и не встретить ни одного человека. Жить можно только в степи. Не в этом крысином гнезде, где разит человеческими нечистотами — их выливают из окон, и они гниют на мостовой заодно с прочими отбросами.

Крыса шмыгнула мимо его ног, но Талисман не шелохнулся. Враг был близко. Враг? Подонки, городское отребье — они не стоят этого титула. Делать им нечего — вот и гоняют надирского кочевника по своим гнусным улицам, чтобы как-то разнообразить свою убогую жизнь. Он снова выругался. Носта-хан предупреждал его об этих шайках, говорил, каких кварталов следует избегать, а Талисман его почти не слушал. Впрочем, он никогда не бывал в столь большом городе, как Гульготир, и не знал, как легко человеку заблудиться в его закоулках.

Послышался топот ног, и Талисман сжал кулаки. Если они найдут его, то убьют.

— Не видали, куда он побежал? — спросил гортанный голос.

— Не-е. Может, туда?

— Вы трое в переулок, а мы напрямик по Кабацкой. Встретимся на площади.