Легенда о ретивом сердце

— Слышь, Муромец? Мы здешние, все знаем. В обход надо идти. Сила печенежская перед главными воротами стоит, за ночь ворону не окаркать. Это справа от реки Стрижки, тут нам не подступиться, — наперебой затараторили они, — тут ров и насыпь высоченная! Справа заходи от Десны.

Будто вынырнула из-под земли красавица река, катит плавные воды, не мигнет. Лагерь степняков выплыл из дыма костров. Кисло пахло жженым сухим навозом, между войлочным и кибиткам и ходили верблюды, издавая гортанные звуки, суетились люди. Спешно натягивали доспехи, бросали друг другу копья, ловили полудиких взбунтовавшихся на тревогу лошадей, поднимали хвостатые знамена.

— Шатер хакана,— протянул руку Попович, — белый войлок с золотою маковкой... Прямо перед воротами.

— Вижу,— сурово ответил Муромец,— туда и ударим всею громадой...

Долго еще не решались ударить на кочевников. Опершись о древки, стояли смерды - косари перед обильной жатвой, смотрели, прикрыв глаза руками. Что ждало их через какой-нибудь час? Кто вернется домой, кто останется под стенами города? Задние напирали, каждому не терпелось взглянуть на врага, каждый лен с советом к Илейке. Выло договорено, что Алеша объединит всю конницу, какая только была у смердов, и ударит норным. Вслед за тем пойдут полки, а лучники побегут на ними и будут стрелять через головы в самую гущу кочевников. Следовало думать, что печенеги сомнут мужицкую конницу и ворвутся в передние ряды войска, Никандр, сельский староста, лохматый, с нелепыми глазами — ни дать ни взять леший, и Андрейка из Суздаля, по прозванию «Бычий рог», должны будут оттянуть каждый по полку к самым степам, чтобы замкнуть коннице отступление, но дать ей простора. Видя, что печенеги выстраиваются конными рядами, Илейка закричал так, чтобы его слышало все ополчение:

— Слева-а! Слушай Никандра, сельского старосту! Справа! Слушай Андрейку из Суздаля! Верхоконники! Слушай Алешу, поповского сына. Выступай!

Весь дол огласился великим криком, и сразу резко ударил в нос лошадиный нот, затрусили непривычные к бранному кличу лошадки смердов, испуганно прядали ушами. Алеша оторвался на целый полет стрелы. Полк Никандра побежал в одну сторону. Андрейки — в другую, и Илья остался один с ополчением, которое должно было принять на себя всю тяжесть удара печенежской конницы. Некоторое время стояли, переминаясь с ноги на ногу. Каждый запечатлелся в памяти, каждое суровое бледное лицо, сжатые губы, кудлатые седые и вихрастые головы. Уже ничего нельзя было сделать. Теперь либо умереть, либо победить. Другого выбора не было, сюда вела дорога войны, Илейка обнажил меч, махнул им:

— На ворон! (*В атаку!) Бей, жарь, катай напропалую! На слом! — подхватил полк и побежал за конем — даже старики и дети устремились на врага. Сразу жарко стало, ударила кровь в головы, а впереди было еще много земли, еще предстояла грозная сеча. Неужто это за ним, Илейкой, бегут, топают тысячи людей? Ветер свистит в ушах, кажется, вот-вот оглохнешь от крика, конь всхрапывает, крутит шеей. Так и должно Сыть! Поднялась великая сила, поднялась Русь грозная. Вперед, вперед! Многим остались считанные минуты жизни... Вот уже сшиблись печенеги с Алешей Поповичем, вот его вы горевшая ряса поднялась над головой; началась битва, закружились, заржали кони.

— Ав-ва-ва! Ав-ва-ва!

Не остановили печенегов конники Поповича, пронеслись они и уже приближаются к Илейке. Но Илейка счастлив теперь он не один, теперь он чувствует вокруг себя силу огромную. И если дрогнет он, то не дрогнут они. И если он не сделает, сделают они, люди! Наклонил копье прямо в грудь печенега, придавил древко локтем к бедру, чуть поднял острие вверх, чтобы одним ударом свалить всадника. Нельзя остановить их, никакая сила уже не разнимет; будь пламя и пожар, и туда порвутся и там продолжат Сой. Вот еще мгновение... Чье древко длиннее? Чьи руки крепче? Удар! Взлетел поддетый копьем печенег, будто подбросила его неведомая сила. Разрезало копье кожаный панцирь, расклепало медные пластины, ударило в подбородок. Взмахнул руками печенег, перевернулся в воздухе, как скоморох. В руках осталось копье, и кстати. Тут уже со всех сторон навалились косматые с железными бляхами шапки, черные башлыки и кольчуги. Хотели закружить Илейку в диком хороводе коней, протянули узкие жала, но Илейка пробился — копье его случайно ткнулось в широкую конскую грудь, посадило коня задом. Игральною бабкой полетел всадник на землю. Илья вырвался. Несколько мгновений он слушал копейный лом и лязг железа о железо.

Раненый не знал еще, что он ранен, боль была во всем теле, боль была в душе от напряжения и ненависти, а кровь смешалась, от нее склизли руки и плохо держали оружие. Дурной ее запах пьянил. Это ударил уже хмель битвы, его почувствовал и Илейка. Раздувая ноздри, поднимал меч, кого-то догонял, кого-то давил конем. «Свой», «чужак»— только два слова стояли в голове и распределяли удары.